Архаика или «открытое общество»: почему Россия остановилась на полпути

Россия столкнулась с ситуацией постколониальных стран Африки 1960-70-х, когда реформы вызвали нескончаемую цепь конфликтов, усугубление противоречий и в результате — желание приспособить сделанное к привычной архаике. Дальнейшие реформы могут возобновить или элиты, осознавшие выгоду «открытого общества», или требование общества. Но население разделилось примерно поровну на тех, кто хочет жить по «обычаю» или «закону», за демократию или против. А пагубность дальнейшего консерватизма, «закручивания гаек» и репрессий лучше всего осознают низовые власти и силовики (25% этих групп). Сдвинуть же общество и элиты может любое резонансное событие.

Почему ни у элит России, ни у большинства общества нет запроса на «открытое общество»? Ответ на этот вопрос попыталась дать сотрудник Института экономики РАН Наталья Плискевич в статье «Концепция Норта — Уоллиса — Вайнгаста и пороговые условия для модернизации общества». Она напечатана в сборнике работ по итогам XV научной конференции ВШЭ по проблемам развития экономики и общества (Издательский дом ВШЭ, 2015, 4-й том, стр. 69-80). Мы приводим её в сокращении.

Модернизации мешают «ранние победители»

История модернизационных усилий России двух последних десятилетий стала ещё одним свидетельством того, что для качественных преобразований недостаточно простого заимствования передовых технологий и перенесения институциональной системы, показавшей свою эффективность в развитых странах-образцах. Каждое отдельное общество со своей социокультурной спецификой, пронизанное присущими ему не только формальными, но и неформальными связями, со своими нормами и ценностями «перерабатывает» встроенные в него институты, нередко извращая их модернизационную основу.

Ещё в 1960-х годах подобное явление было зафиксировано учеными, исследовавшими постколониальные страны. Эту ситуацию проанализировал Ш.Эйзенштадт, показавший, что начинающиеся преобразования, нарушающие привычное status quo и для «верхов», и для «низов», даже при самых высоких помыслах их инициаторов порождают своих «выигравших» и «проигравших», а потому — нескончаемую цепь конфликтов, усугубление противоречий и в результате — желание приостановить преобразования, приспособить сделанное к привычному укладу. К тому же мобилизационному процессу мешают не столько «проигравшие», сколько «ранние победители», выигравшие в ходе частичных реформ. В таком случае всё кончается крахом относительно дифференцированной и современной институциональной основы, заменой её более примитивными институтами или вступлением страны в порочный круг провалов и срывов.

Реформы под давлением «снизу» проходят под воздействием внутриэлитных противоречий

В 2000-е годы Д.Норт, Д.Уоллис и Б.Вайнгаст объяснили, что причины таких провалов и срывов следует искать в социокультурных особенностях обществ, пытающихся перейти от традиционного государства с «порядками ограниченного доступа» к зрелому государству, которому присущи «порядки открытого доступа». Причём важнейшим, если не единственным, двигателем преобразований являются элиты, качество которых должно соответствовать трём по- роговым условиям:

— «Принцип верховенства права для элит», т.е. равенства всех перед законом.

— «Постоянно существующие формы общественных и частных организаций, включая само государство», т.е. построение институциональной структуры организации общества, не зависящей от персональных качеств личностей, возглавляющих те или иные институты (требование институциональной обезличенности).

— «Консолидированный политический контроль над всеми силовыми структурами государства».

С точки зрения Норта и его коллег, аргументы о влиянии масс на элиты, которые приводят, например, Д.Асемоглу и Дж.Робинсон, представляются неубедительными, поскольку реформы под давлением «снизу» проходят также под воздействием внутриэлитных противоречий. Их используют победители вновь складывающихся элитных коалиций, а основные социальные преобразования остаются неразрешёнными, если внутри элит не произошли изменения, которые подвели к осознанию необходимости принятия вышеназванных пороговых условий.

Норт и его коллеги также говорят о том, что отнюдь не всякое давление «снизу» в конечном счёте приводит к порядкам открытого доступа. То есть чтобы такое давление привело не просто к перестановкам в элитных группировках или даже их полной смене, но затронуло и глубинные порядки, необходимо, чтобы и само общество было готово к качественным переменам. Необходимо, чтобы выдвигаемые «снизу» требования работали бы на установление порядков открытого доступа.

Почему россияне отвернулись от реформ?

К концу 1980-х политика гласности, объявленная М.Горбачёвым, сделала для многих очевидными и неэффективность советской экономической модели, и несправедливость сложившихся перераспределительных процессов. В этой ситуации большинство населения стало связывать своё тяжелое материальное положение с дефектами советской системы и увидело выход из ситуации в смене социально-экономической модели. То есть к началу 1990-х результирующий вектор вышел в зону мутации, что открывало возможности для начала медленного движения к системе, основанной на порядках открытого доступа. Однако тяготы, обрушившиеся на население, быстро изменили настроения в обществе. Стал расти спрос на патернализм и перераспределительные процессы под патронажем государства, а причины социальной напряжённости и жизненных тягот население стало всё больше видеть не в структурных деформациях и дефектах советской системы, приведших к её краху, а в самих реформах. В результате конфигурация векторов вернулась в квадрант системы «власти-собственности».

Произошла её «переинституционализация», т.е. ситуация, описываемая и Эйзенштадтом, и Нортом с коллегами. Попытка выхода из системы «власти-собственности», опирающаяся в основном на социально-экономические мотивы, оказывается весьма неустойчивой. Перед лицом трудностей, неизбежных в ходе глубокого реформирования экономики и общественного устройства, население, решившееся на перемены исключительно по социально-экономическим мотивам, быстро разочаровывается и начинает требовать возврата назад в ситуацию, пусть и не комфортную, но представляющуюся лучшей по сравнению с трудностями и неопределенностью процессов реформирования системы.

Большинство за соблюдение Конституции

Чтобы давление было продуктивным, в обществе должны вызреть реальные потребности в правовом государстве, не отягощённом комплексом неформальных отношений. Какова же в данной сфере ситуация в современном российском обществе?

Социологические опросы показывают, что в обществе есть запрос на переход к жизни «по закону». В июле 2013 года 59% россиян полагали, что власть в стране должна держаться на соблюдении Конституции, 32% — на «подконтрольности обществу и строгом соблюдении законов», тогда как лишь 15 и 5% опрошенных соответственно считают, что власть в реальности придерживается этих принципов. При этом полагающих необходимым поставить власть под контроль общества было зафиксировано 58% (полагают, что сегодня важнее «укрепление власти» — 26%). Причём среди опрошенных лишь 33% согласились с тем, что для разрешения своих проблем гражданам имеет смысл обращаться в судебные органы

Формирующийся в обществе запрос на жизнь «по закону» пока не столь интенсивен, чтобы стать «материальной силой».

Больше всего боятся начала репрессий в стране силовики

В то же время и в обществе, и в элитах нарастает ощущение опасности пренебрежения законом. В мае 2013 года Левада-Центр провёл опрос о том, чего россияне боятся в жизни. Оказалось, что в число самых сильных страхов, которым подвержено население России, попал страх «произвола властей, беззакония». А.Левинсон пишет: «Тех, кого это тревожит постоянно, в 1,5 раза больше, чем тех, кого это не волнует. При этом максимум беспокойства проявляют стоящие поближе к власти, те, кто и сам пусть маленькая, но власть. Следом за ними — силовики, они же много более всех опасаются «ужесточения политического режима». И они же вместе с руководящими работниками сильно (почти 25%) боятся «возврата к массовым репрессиям». И те и другие волнуются потому, что знают лучше прочих, к чему идёт дело. Они сознают, что оказались втянуты в произвол. Обстановка беззакония даёт им все основания опасаться, что далее они сами окажутся жертвами произвола».

Молодые бизнесмены — незаконопослушны

Социологи Т.Заславская и М.Шабанова проанализировали особенности правового сознания такой «продвинутой» в модернизационном плане группы российских бизнесменов, как слушатели программы МВА в РАНХиГС. Они проследили динамику соотношения «законопослушных», т.е. считающих, что законы, даже несовершенные, необходимо соблюдать, ибо нарушение здесь обойдётся дороже; «нарушителей», уверенных, что сегодня вести бизнес только законными способами невозможно; «релятивистов», действующих в зависимости от обстоятельств и допускающих отступление от закона в интересах дела. Их данные интересны тем, что бóльшая часть опрошенных («нарушители» и «релятивисты») открыто заявили о своей незаконопослушности. Причём среди нового поколения, входящего в бизнес (до 30 лет), доля законопослушных меньше, чем в более старших группах (32% против 41–46%).

Поровну за «обычай» и «закон»

Приведённые данные разных исследователей свидетельствуют, что в российском обществе при всем недовольстве произволом властей подлинный запрос на перестройку формальных и, особенно, неформальных отношений в сторону строгого следования закону ещё не сложился. Многое здесь связано с политикой властей, стремящихся удержать принципы взаимодействия с обществом в рамках устоявшихся обычаев.

Однако и отторжение сложившихся порядков растет. Поэтому вектор «закон — обычай, основанный на подчинении сильному» в настоящее время можно определить как пусть еще и склоняющийся к полюсу «обычая», но приближающийся к нулевой отметке, т.е. равнодействующая общественных устремлений стремится к нулю.

За «демократию традиций»

Поэтому важно, чтобы население правильно воспринимало суть демократических процессов, а не ограничивалось равнодушным признанием их формы. С этой точки зрения россияне не приблизились к осознанию сути демократии. Устойчивое большинство признают, что демократия России нужна (число таковых в 2005-2013 годах устойчиво держалось в диапазоне от 55 до 67%, а тех, кто полагают, что она — не для России, — 16–27%).

Но основная проблема заключается в том, какой смысл вкладывают люди в это понятие, и тут результаты не столь радужны. Только от 18 до 27% уверены, что нам нужна такая же демократия, как в странах Европы и США, 10-20% берут за образец конструкцию, построенную в СССР, 3-10% заявляют, что России демократия вообще не нужна, а большинство — 38-49% убеждены, что нашей стране требуется некая своя, совершенно особая, соответствующая её специфике и национальным традициям форма демократии.

Сдвинуть общество может любое резонансное событие

Это означает, что российское общество находится в точке бифуркации, и любое событие, вызвавшее широкий общественный резонанс, способно вывести социум из состояния равновесия. Если при этом общественные предпочтения качнутся в сторону чёткого требования соблюдения закона и реальных санкций за пренебрежение им, включая санкции за произвол представителей правоохранительных органов и судебной системы, это будет означать выполнение одного из пороговых условий, необходимых для общества, переходящего к порядкам открытого доступа или начинающего процесс мутации системы «власти-собственности».

Источник: ttolk.ru