Политическая конкуренция. Игры во власть или естественный отбор. В чем развод?

МИХАИЛ ЕЛИЗАРОВ

Насколько общество нуждается в механизмах политической конкуренции? В чем ожидания и какова реальность? Достижим ли в принципе политический компромисс на основе общественной дискуссии различных групп интересов? Неужели альтернативы не существует?

Все относительно. Нужно признать, что сегодня синергия уже непросто красное словцо. Люди, употребляя его, как правило, вполне осознают передаваемый смысл. Если быть точным, то в науке этот термин относится к проявлениям нелинейных свойств систем. Но если вернуться к сложившемуся бытовому пониманию, то его можно интерпретировать как организационный эффект объединения усилий, значительно превышающий привычные возможности сотрудничества.
Получается, что речь, в первую очередь, идет о субъективном ощущении, когда наблюдатель вдруг обнаруживает неожиданно высокие результаты какой-то коллективной деятельности, несоразмерно превышающие совокупные индивидуальные возможности. Другими словами, в реальности такие оценки, безусловно, приобретают несколько относительный характер, так как сильно зависят от окружения, в котором находится данный наблюдатель. Для человека, который живет в крайне атомизированной социальной среде, любые проявления коллективизма кажутся чудом, так как выглядят иррационально и поэтому странно. И, наоборот, для члена какой-нибудь сплоченной общины, где принято друг друга бескорыстно поддерживать, взаимопомощь – норма жизни.

Знаменитая басня. Но это редкость. К сожалению, приходится признать, что для описания окружающей реальности больше всего подходит сюжет басни И.А. Крылова «Лебедь, рак и щука». Подковерная борьба, бесконечные интриги, взаимная неприязнь и полное непонимание сопровождают любую даже самую безобидную деятельность, укореняясь в качестве поведенческой нормы еще с детского сада. О какой синергии можно говорить в таких условиях?

Удивительное рядом. Но как ни странно, чудеса случаются, когда невзрачные коллективы, не обладая серьезными ресурсами, без всякой поддержки совершают невероятные прорывы, что сегодня особенно бросается в глаза в сфере высоких технологий. Но не только... Подобные яркие всплески наблюдаются и в больших масштабах, например, в геополитике. С одинаковой силой поражают воображение как удивительные экономические бумы, мгновенно преображающие капиталистическим шиком архаичное постколониальное пространство, так и чудом сохранившиеся после гибели Союза карликовые коммунистические режимы, которые ухитряются каким-то невероятным образом непросто выживать во враждебном окружении, но даже пытаются навязывать собственную политическую линию.

Социальная матрица. Эти масштабные проявления общественной синергии, несмотря на полярные различия социально-экономического уклада, объединяет один важный признак – высокая степень идеологической определенности, которая выступает своего рода необходимым (хотя и недостаточным) условием интенсификации социально-экономических процессов. И это логично. Понятные правила игры, прозрачность и однозначность институциональных механизмов создают предпосылки для формирования методологического единообразия, унификации поведенческих норм и ценностных оценок.

Грубо говоря, речь идет о применении в плоскости социального дизайна подходов, аналогичных методам стандартизации, которые, как известно, сыграли не последнюю роль в технологическом становлении современного общества. Унификация сильно упрощает решение технических задач, когда применяются стандартные типоразмеры и единицы измерения, а подавляющее большинство вопросов уже имеют типовые решения. Что-то подобное происходит и в жестко структурированном обществе, напоминающем муравейник, где остается не так уж много поводов для конфликтов и споров. Люди просто понимают друг друга с полуслова. Критерии «добра и зла» не требуют постоянных уточнений, так как опираются на общепринятое понятие справедливости.

Другими словами, даже не так важно, что именно возводится в ранг абсолюта – деньги или социальная справедливость, главное, чтобы общественный идеал был определен однозначно, не оставляя места для сталкивания противоречивых идеологем. Только в этом случае «лебедь, рак и щука» получают возможность действовать согласованно.

Опасный компромисс. Очевидно, под героями басни в настоящем контексте метафорически скрываются различные общественные прослойки, имеющие априори противоположные интересы. Например, бедные всегда жаждут уравниловки, а богатые страшно ее боятся. Люди среднего и старшего возраста, будучи обремененными массой житейских проблем, склонны к консерватизму, а молодежь всегда выступает за перемены. Ну и так далее... В обществе одновременно присутствует бесчисленное множество носителей несовместимых интересов, которые не в состоянии между собой договориться. Требуется какой-то независимый арбитр, функцию которого традиционно выполняет государство.

Изначально этой интегративной структуре отводилась роль управляющей надстройки, наделенной всей полнотой власти и независимостью при принятии решений, призванной руководствоваться единственной целью – максимизацией общественного блага в самом широком смысле этого слова. В этом контексте, благодаря трудам Т. Гоббса, Дж. Локха, Ж.Ж. Руссо, создавались основы теории общественного договора. Но постепенно эти идеи деградировали, упростив роли государства до банального механизма достижения общественного компромисса и удовлетворения потребностей различных групп заинтересантов.

Ведь именно эта идея заложена в основу парламентаризма, когда различные социальные прослойки направляют своих представителей в законодательные институты с одной только целью – соблюдения исключительно собственных узконаправленных интересов, создавая площадки бесконечного конфликта и раздора.

Суверенитет власти – ключ к успеху. Следует отметить, что принцип независимости власти традиционно не вызывал никаких сомнений, одинаково импонируя как религиозным доктринам (власть от Бога), так и постулатам теории общественного договора, сформулированным материалистом Т. Гоббсом. Это значит, что никакие группы интересов, социальные прослойки, меньшинства и т.д. не должны обладать ни малейшей возможностью влиять на решения, принимаемые в высших эшелонах власти, что, безусловно, не должно ограничивать самоуправление малых городов, сельских поселений и т.д.

Так или иначе, любая власть сталкивается с проблемой защиты собственного суверенитета от посягательств со стороны заинтересованных групп, в том числе даже тех, которые в свое время оказали какую-нибудь неоценимую услугу, например, спасли от переворота или, наоборот, привели к власти. И это принципиальный вопрос становления государственного режима как самостоятельной институциональной субстанции, а не марионеточной конструкции в руках алчных кукловодов. Видимо поэтому любые революции заканчиваются жестокими зачистками главных действующих лиц, вероятно, чтобы избавиться от их назойливой опеки.
Для лучшего понимания, можно, например, сопоставить кричащую субъектность нынешней России, в последнее время быстро возрождающуюся и несостоявшуюся молодую Украинскую государственность, которая так и осталась ареной борьбы различных сил. Беспрецедентная вакханалия под лозунгами народовластия и ориентации на проблемы простого человека в действительности выливается в жесточайший управленческий и экономический кризис, приводя к быстрому опустению огромного богатейшего региона (бывшей житницы Союза).

Культ «Мамоны». Многие наверняка возразят: «Ну, а как же Штаты? Там же этот волшебный политический компромисс вроде бы достигнут и успешно работает». Не совсем так. При том что всячески демонстрируется внутренняя политическая борьба двухпартийной системы, она на поверку играет роль отвлекающей ширмы, за которой протекают процессы по своим четким отработанным правилам, вне зависимости от того, какая из двух партий находится у власти. Бессмысленно говорить о компромиссе как таковом в условиях, когда отсутствует сам идеологический конфликт. Все смыслы концентрируются в одной фундаментальной формуле, удачно озвученной в популярном фильме: «Все просто так кроме денег». Это и суть бытия, и структурирующий вектор, и основа порядка.
Таким образом, получается, что важнейшим условием определенности (а значит и синергии) в большой системе является независимость власти от влияния различных групп заинтересантов, когда не лебедь, рак и щука сами выбирают, кому, когда и куда тянуть, а некое организующее начало, которое находится в телеге и управляет их действиями. В одной модели это рациональный мотив, невидимая рука рынка или тайный заговор олигархов (что, по сути, одно и то же), а в другой – догматически оформленный набор непротиворечивых императивов.
Если в первом случае задача решается радикальной либерализацией. Денежные потоки подобно воде сами пробивают себе дорогу, то во втором – необходима системная поддержка, которая в легальном поле легко осуществима путем устранения принципа разделения властей и, в первую очередь, независимого функционирования законодательной власти. Конечно, чисто административными мерами избежать неформального лоббирования в виде коррупционного воздействия невозможно, но это уже отдельная и очень емкая тема.

Сложная дилемма. Возвращаясь к повестке проектирования оптимальной политической системы, хотелось бы поднять вопрос надуманной незаменимости механизмов политической конкуренции, которые, как правило, однозначно признаются какой-то универсальной магической панацеей. Но если задуматься, то на поверку получается, что политическая конкуренция не приносит никакой пользы. Ожидаемая гармония в виде общественного компромисса – полнейшая фикция, так как всегда найдутся группы с непримиримыми позициями. Попытка их совместить неизбежно приводит к искажению общего ментального поля и дальнейшему развитию социальных болезней.

Что же касается чисто либерального устройства, то в нем так называемая политическая конкуренция таковой в действительности не является, а реализуют совсем другую более тривиальную функцию – борьбы за ресурсы, своего рода рыночный естественный отбор. Очевидно, что для этого существуют более подходящие специализированные площадки – биржи, торги, аукционы.

Получается, что в периоды благоденствия любое общество вполне способно обходиться без пресловутых институтов политической конкуренции, причем от этого только лучше себя чувствует. Что же касается кризисных моментов, то они слабо подаются какому-то формальному описанию, а тем более регулированию, когда все происходит вне зависимости от чаяний политического истеблишмента, а более напоминает процессы самоорганизации естественных систем.

В этой связи можно предположить, что привычный институт политической конкуренции – устаревший атавизм, уходящий вместе с породившими его грубо материалистическими доктринами, не признающими субъектности коллективного сознания и поэтому вынужденными выводить источник власти снизу. Похоже, что в грядущих социальных реалиях этим фрагментарным конструкциям, напоминающим ту самую телегу, в которую запряжены герои вышеупомянутой басни и построенных на заблуждениях ранних философских школ уже не будет места.

Совсем не риторический вопрос. Конечно, отечественная властная система, получив сильнейшую прививку в 90-х, научилась купировать опасную опухоль, но при этом все равно остается риск ее реинкарнации, так как форма продолжает жить и может выйти из анабиоза, чтобы отработать свой разрушительный алгоритм в самый неподходящий момент. Возникает резонный вопрос – зачем, вообще, нужен этот институт достижения иллюзорного социального компромисса, если он несет в себе такие серьезные угрозы?

Стандартный ответ всем хорошо известен... Политическая конкуренция необходима для реализации принципов естественного отбора внутри политической системы и обеспечения ее самоконтроля посредством пристального критического внимания со стороны политических визави по отношению друг к другу, так как другой формы внутрисистемного регулирования не существует. Но так ли это? Попробуем разобраться...

Описание альтернативных способов внутреннего регулирования социально-политической системы в контексте задачи футурологического социального проектирования с рассмотрением возможных принципиальных форм отбора и контроля, а также приведением убедительных доказательств их эффективности и практической применимости на реальных примерах будут предложены вниманию уважаемого читателя в следующем выпуске...