Эффект масштаба унитарного порядка – выброс хаоса за пределы системы

МИХАИЛ ЕЛИЗАРОВ

Дух соперничества как основной драйвер развития – миф или реальность? Перспективы церебрального сортинга в контексте проблемы невычислимости сознания. Искусственный отбор в основе интегральной сборки. Экспорт хаоса за пределы унитарной системы. Дивиденды от эффекта масштаба и его «цена» в виде побочных проявлений.

Есть ли польза от конкуренции? Многим такая постановка вопроса может показаться несколько странной. Ведь дух соперничества, как известно, рождает мотивацию, совершенно не заменимую для победы в вечной гонке под названием «жизнь», в которой все мечутся, пытаясь оторваться от назойливых претендентов за обладание заветной птицей счастья. Никто не хочет плестись в хвосте. Безумный темп только нарастает. Поэтому считается, что наблюдаемая экспоненциальная динамика прогресса связана именно с феноменом конкуренции. Но так ли это на самом деле?

Какое-то глубинное желание ускорить ход времени, безусловно, присуще человеку новой эпохи, что физически ощущается во всем, пронизывая сверху донизу всю сложную конструкцию антропосферы. Любое современное общество, более или менее социально отформатированное, кроме, может быть, чисто традиционных чудом сохранившихся реликтов, хочет и пытается двигаться вперед причем, в первую очередь, технологически. И это уже, наверное, неотъемлемая часть социальной повестки, не требующая обсуждения. Но, при этом, как ни странно, рыночная конкуренция совсем не является главным драйвером. Но где тогда генерируется эта движущая сила прогресса?

Сразу хотелось бы поделиться опасением, что в этом вопросе, скорее всего, не удастся обнаружить глубокую рациональную составляющую. Возможно, здесь скрыто что-то другое, напоминающее какую-то мессианскую идею, своего рода мечту, которую подсознательно лелеет современное человечество, принимая примат знания и научной новизны за новую «религию». При этом за всем этим, конечно, просматривается какой-то чисто потребительский контекст, в виде ожиданий улучшения жизненного комфорта и качества потребления. Но это, скорее, фон, чем драйвер.

На поверку, самыми ярыми поборниками идеи опережающего развития, как ни странно, являются вовсе не гламурные охотники за новомодными гаджетами, а, наоборот, отпетые консерваторы, провозглашающие аскетические ценности и отвергающие культ бытового излишества. Ведь, с их точки зрения, мобилизационный рывок – необходимое условие обороноспособности как гарантии сохранения геополитического статус-кво и защиты своей культурно-исторической идентичности от грубых недружественных посягательств.

Другими словами, идея ускоренного технологического прорыва является сегодня, наверное, единственной действительно объединяющей причем даже для самых идеологически непримиримых и в корне враждебных общественных сил. Задача создания соответствующих условий – наверное, важнейший стратегический приоритет, по мнению подавляющего большинства населения (за исключением, может быть откровенных сектантов), не требующая обсуждения. Грубо говоря, куда идти понятно, остается ответить на отнюдь не риторический вопрос: «Как?».

Сколковский провал. Казалось бы, что может быть проще? Нужно просто вложить в науку как можно больше денег, а чтобы новые «кулибины» не расслаблялись – создать своего рода атмосферу соперничества через внедрение рыночных механизмов. Самые талантливые и успешные выделятся из серой толпы сами собой.

И на этом ветхом теоретическом фундаменте, сложенном из так называемых прописных истин ушедших эпох и был построен знаменитый проект «Сколково». Но что на самом деле получилось, и кто реально на нем поднялся, можно было воочию пронаблюдать, как говорится, по ходу пьесы. В чем же проблема? Неужели не сработала «рука рынка»?

Подвох природы. Конечно же, сработала... А по-другому и быть не могло, так как ничто не может отменить действие универсальных законов... Но проблема здесь в том, что рыночный механизм, так же как и любой другой вид естественного отбора работает исключительно по силовым лекалам. Это реальная борьба, а не конкурс «Что? Где? Когда?». Побеждают в нем самые сильные, харизматичные и безжалостные лидеры, способные навязывать свое мнение, проталкивать личные интересы, каким-то образом гипнотизируя окружающих и убеждая их в своей правоте. А талантливые умницы и молодые гении так и остаются в безвестности наедине со своими изобретениями, пока ситуация не достигнет критической точки.

Но для решения прикладных задач в современном сложном мире одного силового напора и хитрости недостаточно. Требуется нечто другое – наборы индивидуальных качеств и навыков, которые настолько неоднозначны, что затруднения вызывает уже сама попытка хоть как-то их формально описать. Так, невозможно однозначно перечислить качества успешного управленца. Им с одинаковой вероятностью может оказаться как деспотичный терминатор-трудоголик, так и полная ему противоположность – коммуникабельный весельчак.

Дело в том, что недостаток лидерской мощи и харизмы – сегодня не такая уж и большая проблема. Общество легко компенсирует этот пробел, предоставляя силовое плечо в виде административного ресурса. Другими словами, бойцовские качества, которые так важны для естественных условий, в социальной среде отступают на второй план. Но проблема в том, что именно способность побеждать в постоянной борьбе является основной направляющей механизма естественного отбора, который, вообще, не заточен на положительную селекцию по конкретным целевым компетенциям, важным для общества. В данном случае получается, что поставленная задача и предлагаемая методология ее решения находятся в разных плоскостях, практически не пересекаясь.

Ясно одно – поучительный пример злосчастного Сколковского проекта окончательно разрушил устойчивый миф о саморазвивающемся рынке и недвусмысленно продемонстрировал, что одной декларации намерений для успеха недостаточно, а бездумное вбухивание денег только усугубляет негативные последствия. Безусловно, повестку опережающего развития должны двигать лучшие умы, талантливые управленцы, профессионалы самого высокого уровня, сильно погруженные в определенные технологические области (своего рода новые Королевы), дабы этими сложными процессами управлять качественно. Но как их выявить из серой толпы?

Вариации на тему. Грубо говоря, задача свелась к выбору оптимального метода сортинга. Как всегда, возможны разные варианты. Самый простой, конечно – механизм естественного отбора, работающий по принципу – кто сильнее тот и прав – что, как уже было замечено, сильно расходится с задачами общественной полезности. Критерии отбора и параметры желаемого результата здесь просто не совпадают, то есть отсутствует хоть сколько-нибудь устойчивая взаимозависимость между ними. Получается, что вероятность как позитивного, так и негативного сценария будет примерно одинаковой.

Но для того чтобы вероятность успеха оказалась существенно выше половины, необходимо выявить какие-то устойчивые корреляции между качествами объекта и ожидаемыми результатами. Такие попытки на основе церебрального сканирования пробивают себе дорогу, выявляя на основе исследования различных областей головного мозга предрасположенность индивида к той или иной деятельности.

Но эта методика возвращает к фундаментальной проблеме искусственного отбора, которая заключается в том, что невозможно точно спрогнозировать, как тот или иной набор качеств (а это всегда набор), наложенный на конкретную ментально-личностную кальку, сформированную в процессе жизни, проявит себя в конкретной ситуации.

Другими словами, речь идет о том, что, отталкиваясь от возможностей современного технологического уклада, никакие устойчивые корреляции между нейрофизиологическими характеристиками человека (по крайне мере, здорового) и его потенциальной успешностью в том или ином виде деятельности установить невозможно. Серьезной помехой оказалась загадка невычислимости сознания, подробно описанная Р. Пенроузом. Автор связывает ее с феноменом пластичности головного мозга, который в отличие от стационарной вычислительной машины Тьюринга полностью трансформируется каждые три минуты, как бы превращаясь в новую «материнскую плату».

Тогда, зачем всерьез обсуждать методологию поведенческого прогнозирования, предназначенную для принятия важных кадровых решений с опорой на голую теорию, не подтвержденную хоть сколько-нибудь убедительными и устойчивыми корреляциями (церебральных параметров и деловых качеств)? По крайней мере, пока... Можно сколько угодно сканировать, как нам кажется, ответственные участки головного мозга, но, не зная, как то или иное их состояние влияет на эффективность реальных мыслительных алгоритмов в конкретных ситуациях, невозможно предсказывать качество решений. А это значит, что вероятность успеха или провала опять же будет примерно одинаковой, то есть такой сортинг не дает никаких преимуществ, по сравнению с примитивным естественным отбором. Так, зачем тогда усложнять?

Но что-то делать все равно нужно. И это – не блажь, а вынужденная мера, так как сама жизнь заставляет искать все новые пути повышения коллективной эффективности, что невозможно без надежного кадрового фильтра. Безусловно, рано или поздно, человечество разгадает проблему невычислимости сознания и расшифрует сложные корреляции мыслительных алгоритмов, но не похоже, чтобы мы сейчас находились на пороге такого открытия, которое, по сути, автоматически поставит под сомнение постулат исключительности человеческого разума и, соответственно, поднимет вопрос дальнейших перспектив антропологической эволюции как таковой.

Получается, что у обоих рассмотренных варианта отбора – естественного и искусственно-церебрального есть один общий признак – неэффективность. По разным причинам они не могут обеспечить вероятность успеха выше пятидесяти процентов.

Старый добрый метод проб и ошибок. Да, человечеству не впервой решать задачи, не имея подходящей описательной модели и не понимая глубинных закономерностей процесса. На этот случай разработана целая теоретическая дисциплина – математическая статистика, которой пользуется вся эмпирическая наука.

Наверное, когда-нибудь удастся описать связь церебральных свойств и профессиональной предрасположенности в виде уравнения со многими неизвестными, у которого существует бесконечное множество решений в виде различных наборов значений. Но, понимая, что пока, это невозможно, приходится рассматривать эту зависимость как черный ящик и устанавливать корреляции эмпирически.

Грубо говоря, если какой-то персонаж уверенно демонстрирует устойчивый результат в конкретном виде деятельности, то вероятность того, что этот результат повторится уже точно выше пятидесяти процентов, то есть – такой подход надежно обеспечивает положительный сортинг, что принципиально отличает его от предыдущих вариантов.

Изъяны. Да, но здесь, как у любого эмпирического метода, имеются серьезные ограничения по возможностям применения – узкий спектр направленности и масштаба задачи. Успех в одном виде деятельности не гарантирует такого же результата в другом, и тем более не может быть предсказуем при переходе с тактического на стратегический уровень принятия решений.

И это очевидно. На низовом уровне особым спросом пользуются чисто волевые качества. На земле нужны люди, которые способны поддерживать порядок, а при необходимости без зазрения совести применять подручный арсенал насилия – так называемый кнут. Но все это совершенно не приемлемо  на серьезной стратегической высоте, где работать приходится уже с экспертами высочайшего класса, утонченными гениями своего дела. То есть требуемый набор качеств на разных иерархических уровнях не просто не совпадает, а может быть прямо противоположным.

Но не все так плохо. Но к счастью, большинство задач вполне тривиальны. Люди редко меняют специализацию,  а тем более масштаб деятельности. Кроме того, серьезную поддержку эмпирической методологии оказывает бурное развитие информационных технологий, позволяющее создавать базы данных любого объема, что значительно расширяет возможности статистических инструментов по сбору и учету огромного количества данных профессионального (и не только) характера. Но, по большому счету, здесь нет ничего нового, так как аналогичный подход, построенный на учете критического опыта, очень достойно себя зарекомендовал в Советской практике хозяйствования, откуда плавно перекочевал сначала в японские, а затем и в остальные международные корпорации.

Кстати, у этого метода есть еще одно очень важное достоинство. Дело в том, что учет критического опыта – шаг на пути оценки общественной полезности, когда можно будет напрямую (без посредничества денег) устанавливать индивидуальный уровень потребления и возможность доступа к уникальным услугам. И здесь не должно быть иллюзий. Качественных благ на всех никогда не хватит. Их распределение должно способствовать созданию определенного мотивационного градиента, необходимого для выполнения главного условия отбора – избытка желающих, взамен неэффективного посредника – денежного эквивалента, безусловно, призванного отслеживать ту же задачу, но, очевидно, с ней не справляющегося. Ведь не секрет, что сегодня обладателями крупных состояний становятся откровенные антисистемные элементы, цинично наживающиеся на человеческих слабостях и бедах.

Да, безусловно, остается методически нерешенной проблема разработки процедуры продвижения в высшие эшелоны власти, так как успехи на тактическом уровне не гарантируют стратегическую эффективность, но и не исключают ее. Грубо говоря, потенциальный великий правитель вряд ли добьется  исключительного мастерства в каком-нибудь обычном земном деле, но он вполне в состоянии достойно выполнять свои несложные обязанности в начале карьеры, чтобы приблизиться к заветному властному порогу. А дальше – только личная удача и чутье тех, кто определяет режим работы социальных лифтов в их движении на самый верх пирамиды власти. Да, конечно, существуют какие-то косвенные методы, которые всегда в помощь, но, к сожалению, они не дают никаких гарантий, тем самым не позволяя на них всерьез рассчитывать.

Эффект масштаба. Но, в конце концов, если даже выбранный метод искусственного сортинга сам по себе на поверку ничего не дает, это не повод огорчаться, так как он подспудно способствует решению более важной задачи – формированию качественной способности системы абсорбировать собственный совокупный потенциал. Да, речь – об интегральном эффекте, который, оказывается, напрямую зависит от принципа работы социальных лифтов. Но каким образом?

Да, очень просто... За счет отказа от механики естественного отбора, построенной на противостоянии враждующих сторон. Искусственные аналоги, в свою очередь, вполне гармонируют с принципами структурной целостности и единства целеполагания. За счет устранения внутренней борьбы и концентрации всей административной мощи в одних руках достигается объединение и четкая координация совместных усилий, то есть – эффект масштаба. Этот, подробно описанный в экономической теории феномен является результатом унификации подходов и методов, оптимизации внутренних процессов, снижения транзакционных издержек и сокращения доли постоянной составляющей.

Да, здесь не поспоришь. Одно дело – дерущаяся разрозненная толпа, где каждый сам по себе, а другое – организованный стройный легион. Бойцов вроде бы, столько же, но эффект разный – организованная сила будет несопоставимо мощнее, что доказано богатой военно-исторической практикой. И здесь, казалось бы, все понятно, если бы не один каверзный вопрос – неужели можно отменить действие естественного отбора? Это же закон природы... Очевидно, что человеку это не под силу...

Экспорт хаоса. В действительности, сам механизм естественного отбора никуда не девается, он лишь повышает, как говорится, собственную планку, как бы увеличивая масштаб воздействия. И тогда волей-неволей линия противостояния сдвигается вовне системных границ, что, как правило, проявляется в более выраженной агрессивной внешней позиции. Это можно образно представить как своеобразную уборку, когда весь ненужный сор в виде хаоса, создаваемого действием естественного отбора и конкурентной борьбой, собирается в кучу и вываливается за пределы системы.

Глобально совокупный баланс сохраняется, так как приращение внутренней организованности компенсируется ростом беспорядка за пределами системы. При этом, конечно, существенно повышается роль и значение ее центра, который фактически занимает место всевидящей «невидимой руки». Безусловно, это не может не сказываться на особенностях самоорганизации коллективного бессознательного.

Цена порядка. В самом деле, централизация власти предполагает ликвидацию лоббистских рычагов как основы действия принципа балансов и противовесов, то есть – центров влияния (в том числе внешних), внося дух единства и повышая определенность. Вектор центростремительной интеграции, безусловно, повышает системную субъектность и осознание исключительной важности суверенитета. Но побочным эффектом при этом является неизбежная тенденция к изоляционизму, пусть в каких-то ограниченных рамках, но совершенно не преодолимая. Это результат системной самоидентификации с вытекающей потребностью отделения себя от других (геополитических конкурентов), подобно гигантскому организму, границы которого проходят по поверхности тела и четко им осознаются, не размываясь ни физически, ни виртуально.

Грубо говоря, такое однозначное самовосприятие обязательно предполагает, отделение себя от среды, а значит и появление конфликта собственных и внешних интересов, который в данном случае неизбежен. Применительно к геополитическим образованиям это, в первую очередь, означает деление по принципу свой чужой, взаимное недоверие, закрытость и фобии. И этот феномен не и имеет какой-то качественной оценки (хорошо или плохо), а лишь является закономерным следствием смещения линии приложения конкурентных сил изнутри вовне системы, для которой это, безусловно, сопровождается ослаблением социальной напряженности и повышением взаимной комплементарности, что было, кстати, очень заметно в лучшие годы Советского проекта.

Получается, что все имеет свою цену. Привлекательные дивиденды от эффекта масштаба сопряжены с побочными проявлениями самовоспроизводства автаркии, пусть и в ограниченном, но минимально необходимом для  системной самодостаточности объеме, охватывающем критические функции – идеологию, социальные лифты, оборону, продовольственную безопасность и передовые технологи.

И здесь интересно отметить, что выбор метода сортинга (даже вне зависимости от того, обеспечивает ли он положительную кадровую селекцию или нет)  способен оказывать самое серьезное влияние на долгосрочные перспективы, технически определяя возможность реализации унитарных форм системной интеграции. А это, в свою очередь, возможность получить преимущества в геополитическом противостоянии за счет эффекта масштаба, что абсолютно не достижимо в условиях политической конкуренции.

Но, как всегда, возникают побочные проявления в виде некоторой инерционной составляющей. Другими словами, получая дополнительную эффективность, частично теряется гибкость и маневренность, так как добавляется «дополнительная нагрузка», которую, казалось, можно было бы и избежать...

Но этот популярный в определенной среде тезис, честно говоря, справедлив только в краткосрочной перспективе. На продолжительных исторических горизонтах геополитические столкновения неизбежны как проявления того же неуемного естественного отбора – универсального закона, сопровождающего все без исключения процессы в материальном мире. Поэтому можно быть уверенным, что все эти «лишние» усилия рано или поздно окажутся ненапрасными и будут щедро вознаграждены историей, открывающей ищущим новые окошки возможностей...

То насколько могут быть важны особенности идеологической парадигмы в ее основных проявлениях для будущего системы-носителя, а также основные свойства и признаки, определяющие долгосрочные состояния и возможные исторические последствия будут предложены  вниманию уважаемого читателя в следующем выпуске...