Деревенское сознание и государственность

Кирилл Рычков

Для начала небольшой фрагмент из недавнего выступления Михаила Хазина у нас в Петербурге, на котором я был, и которое записал.  Этот фрагмент - об Украине. Он немного подмонтирован, чтобы убрать отступления и неизбежные в таких разговорах уходы "в сторону":

Хазин, безусловно, прав, говоря о специфике ситуации на Украине. Украина гораздо труднее проходила процесс урбанизации, чем ее соседи, кроме того, война серьезно изменила демографическую ситуацию в городах. Две волны сельского населения, заселившего города до войны и особенно после, создали серьезнейший перекос, превратив урбанизацию в своего рода пауперизацию, хотя и существенно сглаженную существовашими в советские времена стандартами. Отполировал и усугубил обстановку на Украине Хрущёв, в общем, действительно, Украина так в итоге и не прошла окончательно процесс урбанизации к моменту краха СССР, что привело к гораздо более стремительным деградационным процессам в ходе ее независимого существования.

Два вполне общедоступных графических представления о национальном составе украинских городов и губерний в относительно сопоставимый период времени:

Из этой графики видно, что сельское население было в основном украинским, в городах, наоборот, русское и еврейское население преобладало, существовало два полюса, обеспечивающих вектор развития.

Фактически после войны сельская Украина массово пошла в города, из которых в силу военных процессов почти исчезла значительная часть городского населения. Украина резко просела в культурном плане, город и деревня выровняли свой состав, исчезли точки культурного роста, крупные города Украины стали глухой провинцией вместо того, чтобы быть локомотивами городской цивилизации.

(Я, кстати, уже в советское время своими глазами видел аналогичные процессы в Набережных Челнах, когда после пуска второй очереди Камаза в конце семидесятых в город были массово переселены жители близлежащих деревень - для работы на новых рабочих местах. Город в культурном отношении мгновенно просел, два поколения переселенцев были чистыми маргиналами, переставшими быть деревенскими, но не успевшие стать городскими жителями. (Даже отпетые татарские националисты называли впоследствии Челны "культурной пустыней" - там, действительно, не выживало ничто). Крах Союза застал эти процесс на марше, что в итоге обернулось чудовищной молодежной преступностью конца 80-середины 90 годов. Именно маргиналы стали питательной средой молодежных, а затем и организованных преступных группировок. Крупно повезло, что в тот момент радикальный ислам был еще более маргинален, здесь просто случай и удача. Другой вопрос, что в итоге в городе сформировалось исключительно мобильное население - я такое не встречал больше нигде. По-хорошему злое, способное на мгновенную перестройку стратегии поведения, что, скорее всего, и помогло городу выжить после пожара на Камазе в 93 году, который загнал город в тяжелейшую депрессию задолго до катастрофических процессов по всей стране. Однако цена такой мобильности, по всей видимости, слишком высока)

В итоге постсоветская Украина деградировала гораздо более стремительными темпами, чем ее соседи, государственность для нее стала неподъемным грузом, так как Хазин совершенно справедливо отмечает, что хуторское сознание несовместимо с государственностью. Нигде в мире не существует куркульских государств - просто в силу того, что для куркуля государство, существующее в парадигме баланса интересов, в принципе неприемлемо. Он готов мириться с ним, как с неизбежным злом, будучи внешним по отношению к государству объектом, но став субъектом государственного управления, немедленно стремится к объектному существованию, передав непонятные ему функции госуправлению внешним по отношению к себе силам.

В этом смысле и мафия, пришедшая к власти в России, тоже неспособна к госуправлению - правда, в силу других причин, но ключевая ровно та же - неспособность существовать в ситуации поиска баланса интересов. Мафия - она про другое. Российским уголовникам, захватившим в России власть, повезло лишь в том, что добытая ими система существенно больше, а потому и более устойчива к столь варварскому уничтожению. Хотя, конечно, предел прочности есть и у нее, и он, судя по всему, близок к исчерпанию.