Советы для Александра Лукашенко: ловушка диалога

Сергей Черняховский

Многовекторность Лукашенко была лишь отражением и воспроизведением многовекторности России. Это ведь Россия, а не Белоруссия дважды отказывалась от более тесного равноправного сотрудничества.

Самое нелепое, что может сделать власть в ситуации, подобной нынешней ситуации в Белоруссии, это пойти на диалог со своими противниками.

И те, кто советует Лукашенко решать проблемы с помощью такого диалога, толкают его к гибели.

Прежде всего, потому, что его противники не хотят диалога. И с технологической точки зрения – правильно делают: им самим нужно не согласие и не уступки, им нужно, прежде всего, свержение Лукашенко и в результате – отсечение Белоруссии от России.

На компромисс с этими силами, кстати, Лукашенко уже пытался идти, когда проводил свой курс на «многовекторность» - и этого компромисса им оказалось не достаточно. Им нужно большее.

Поэтому пространства для компромисса: хороша или плоха белорусская модель политики или белорусская модель экономики, равномерно или неравномерно распределены полномочия между ветвями и уровнями власти – тех, кто мотивирует людей на протесты, интересует не это, их интересует ликвидация дружественного России режима.

То есть те, кто советует Лукашенко, с одной стороны, теснее интегрироваться с Россией, а с другой – искать диалог с теми, кто хочет оторвать Белоруссию от России, явно страдают когнитивным диссонансом. Впрочем, в определенной мере характерным для российской внешней политики и российского геополитического самоопределения.

У России давно уже было бы много больше союзников и сторонников среди стран мира и даже стран Европы, если бы была более понятна и определенна ее позиция: она за противостояние с США или за компромиссное достижение договоренностей с США.

Возможно, ее многие бы поддержали в противостоянии с США, если бы не были уверены, что, встав на ее сторону, тут же увидят, как она с США вновь сближается и договаривается, ставя их в непонятное положение.

Так что «многовекторность» Лукашенко была лишь отражением и воспроизведением «многовекторности» России.

Это ведь Россия, а не Белоруссия дважды отказывалась от более тесного равноправного сотрудничества. Не стоит упрекать Лукашенко в «многовекторности» представителям той стороны, которая сама отказалась от возможного объединения.

И тем более странно советовать ему искать диалог с теми, для кого борьба с Лукашенко – способ борьбы против России. И если кто-то надеется, что в результате такого «диалога» Лукашенко заменит кто-либо более пророссийский и искренний, лучше вспомнить, как в конце 1980-х гг. попытки руководства СССР сместить в странах-союзниках одних более самостоятельных и твердых руководителей на более послушных и проперестроечных заканчивались «бархатными революциями», падением просоветских режимов и приходом к власти антикоммунистических и антисоветских.

Или кто-то будет доказывать, что смещение Эриха Хонекера, Густава Гусака, Яноша Кадара, Тодора Живкова и Николае Чаушеску было действительно результатом стихийного требования масс… Оно не было даже результатом заговора американских посольств – все сделали спецслужбы СССР и соответствующие отделы ЦК КПСС.

Российская власть вообще склонна не ценить тех, кто сознательно и самостоятельно встает на ее сторону, полагая, что раз встали, так и встали, сами захотели и никуда не денутся, а согласие при этом искать с теми, кто является ее же противниками. Они же противники, раз они – против, значит, нужно их покупать и умасливать.

В результате власть России все время оказывается сидящей на двух стульях, и ничего не умея довести до конца, во всем спотыкается и наполовину обессмысливает свои же часто более чем разумные начинания.

Но и помимо этого само упование на диалог в подобных условиях – технологически контрпродуктивно:

    Как говорилось, потому что противники Лукашенко стремятся не добиться от Лукашенко тех или иных реформ и уступок, а его смещения. И иных своих реальных требований не формулируют.
    Потому что даже когда протестующие против существующего лидера группы выдвигают понятные, разумные и обоснованные требования, которые, в общем-то, и могло бы иметь смысл и даже нужно было осуществить, эти требования никогда нельзя осуществлять в виде уступок противникам.

Вопрос в такой ситуации не в том, здравы предложения протестных групп или не здравы – вопрос в том, что это предложения протестных групп. И если их удовлетворить, это будет означать:

    Признание лидером станы власти над собой тех, кто выступил против него.
    Легитимацию тех, кто выступил против него, то есть он своей властью и своей волей распространяет свою легитимность на стремящихся его сместить.
    Уступая им, он демонстрирует обществу, что его противники сильны и он вынужден с ними считаться.

Наделяет их ореолом силы, тогда как в массовых обществах привлекательны именно центры проявления силы. Уступая, он показывает, что есть центры силы, которые больше представляют силу, чем он. То есть сам указывает тем своим же сторонникам, которые тяготеют к нему как к носителю власти силы, куда и к кому им можно прийти кроме него.

А своих твердых сторонников деморализует, потому что они, будучи готовы драться за него, перестают понимать, что он делает и ради чего, нужна их твердость и стойкость – или он сам уже начал путь к капитуляции.

Почему крайне важно и удачно было появление Лукашенко с автоматом в руках. Почему и Чаушеску все более воспринимается в Румынии, как национальный герой. Почему, несмотря на все свои слабости и ошибки, приведшие к поражению, героем считается Сальвадор Альенде.

И почему в памяти страны для Горбачева не находится ничего, кроме проклятий и презрения.

Диалог с протестующими – это признание их равными себе. То есть столь же равными, как существующая власть. То есть самой властью.

Диалог с протестующими – есть начало капитуляции перед протестующими.

На самом деле, возможно, что то, что они провозглашают и что они требуют – правильно и полезно. Возможно даже, что все это – жизненно важно осуществить, а у власти либо все не доходили руки это сделать, или она вообще не догадалась до неких предельно разумных мер, которые предельно необходимы и без которых страна не может дальше развиваться – все это может иметь место.

Все это можно и нужно осуществить – после того, как протестующие, которые всего этого требуют, будут раздавлены и уничтожены, как минимум – политически. Вот когда их разгром станет очевиден и представление о несокрушимой силе власти будет огненным образом впечатано в сознание общества, вот тогда силой и авторитетом этой власти все то, что требовали уже раздавленные протестующие, может быть осуществлено и реализовано.

Только при этом уж совсем безумием было бы одновременно менять и политическую, и экономическую систему. Тем более, что, как минимум, никто не доказал, что они чем-либо хуже российских.