Пока такой угрозы нет: Почему Россия не объявляет Украине войну

Мошков Алексей

Есть очень веские причины. Как минимум – четыре

Периодически в публичную плоскость прорываются призывы закруглить всю эту специальную военную операцию (СВО) и объявить Украине полномасштабную войну. Одно время даже ходили слухи, что Владимир Путин именно так и сделает. Но он этого, несмотря на включение в состав России новых территорий (ЛДНР, а также Херсонской и Запорожской областей) и череду поражений на фронте (харьковское отступление, вывод войск из Лимана, сдвиг линии фронта по херсонскому направлению), этого так и не сделал. Отсюда вопрос: почему? И второй, прямо идущий за этим: будет ли это сделано в ближайшее время?

Тут, впрочем, важно еще раз проговорить следующий момент: имеет ли объявление войны Украине реальную необходимость? С точки зрения официальной позиции Кремля, такой необходимости нет: СВО «идет по плану» (такое чувство, что разбуди Дмитрия Пескова посреди ночи – он первым же делом, даже предупреждая соответствующий вопрос, отрапортует, что все идет по плану). Но вот если посмотреть на реальную ситуацию, то тут уже появляются серьезные сомнения. По мнению политолога Сергея Маркова, которого не упрекнешь в отсутствии патриотической позиции, «специальная военная операция не удалась». Причем это он говорил еще после харьковской «перегруппировки», за которой последовали дальнейшие отступления российской армии.

Можно сказать, что СВО была обречена с первого дня: «Проблема в системной ошибке, которую мы изначально допустили и которая просто начинала со временем сказываться все сильнее и в итоге привела к сегодняшнему состоянию», – полагает военный эксперт, участник военных событий в Сербии и Приднестровье Владислав Шурыгин. «Ситуацию можно разложить на два момента. Первый: была допущена огромная недооценка противника. Это системный просчет разведки, которая не смогла вскрыть реальное состояние украинских вооруженных сил, их моральное состояние и хотя бы приблизительно ту стратегию, которую украинцы изберут. В результате мы начали проводить полицейскую освободительную операцию, а уже через две-три недели оказались в состоянии полномасштабной войны. Второй момент, вытекающий из этой системной ошибки: была ошибка расчета сил и средств. Мы привлекли силы, которые подходили для полицейской операции. Такая операция могла продлиться месяц-два-три максимум, но они никак не годились для полномасштабной войны, в которой мы сейчас оказались», – поясняет он.

Но это – что касается исходных предпосылок. Однако есть еще и следствия, причем очень печальные для России: «В итоге спецоперацию начинала высокомобильная профессиональная армия, которую мы все эти годы строили, которой мы гордились, и которой вполне хватало для решения задач локальных — таких как война в Сирии, война на Кавказе с Грузией или даже операция в Крыму весной 2014 года. Но эта армия никак не годилась для большой европейской войны, в которую мы втянулись. И началось медленное стачивание этой самой профессиональной армии, которое к сентябрю стало критическим», – заключает Шурыгин.

И тут на первый план вылезает проблема с нехваткой живой силы: «Кадровое мотопехотное подразделение ВС РФ, в спецоперации с февраля. На момент захода было порядка 2200 человек личного состава. Участвовало в наступлении на северо-востоке, и довольно активно. Статистика такая: погибших менее 90, раненых (в смысле временно или насовсем выбывших по ранению) – около 260. Но при этом в строю к концу сентября осталось порядка 900 человек. Остальные — отказники, то есть те самые “пятисотые”. Причем среди младшего и среднего офицерского состава таковых в процентном отношении даже больше, чем среди рядовых. Сейчас там экстренно доучивают наиболее проявивших себя рядовых и сержантов, и вручают им лейтенантские погоны, давая освободившиеся командные должности. Воевать пока ещё есть кому – а командовать уже особо некому. И нельзя сказать, чтобы эти ушедшие были все какими-то плохими военными, трусами, пацифистами или идейными заукраинцами. Причина куда проще. Семь месяцев без ротации на передовой, причём постоянно и довольно успешно воюя. И впереди маячило как минимум не меньше. И это на фоне того, что у противника – непрерывный конвейер: три недели на фронте – столько же в тылу на отдых-лечение-пополнение-дообучение-дооснащение», – дополняет картину политолог Алексей Чадаев, ныне занимающейся проблемой снабжения российской армии беспилотниками и обучения кадров по их использованию.

В общем, ситуация и впрямь критическая. Исправить данное положение, по всей видимости, и должна была частичная мобилизация. Не исключено, что она даже выступала своеобразным пробным камнем к тому, чтобы отменить СВО и, соответственно, объявить уже войну (этим можно, в принципе, объяснить то, что изначально, по всей видимости, военкоматам не были спущены директивы, определяющие критерии мобилизационной кампании). Однако общая ситуация, начиная с оттока нескольких сотен тысяч (!) российских мужчин, подпадающих под мобилизацию, и заканчивая непрофессионализмом и перегибами на местах (когда «загребали» даже тех, кто был единственным родителем, таким образом оставляя несовершеннолетних детей без присмотра, и разносили повестки даже инвалидам), показала, что мобилизовать даже заявленные триста тысяч – задача не из простых.

А ведь тут нужно учитывать, что – по крайней мере, теоретически – одной этой мобилизационной волной дело не поправишь. Людей нужно гораздо больше:  «Линия фронта 1000 км. Если один батальон занимает район обороны 3 Х 5 км, и мы его, так и быть, развернём в 5 Х 3, то в первой линии необходимо держать примерно 200 батальонов. Умножаем на 500 чел. 100 000 чел в первом эшелоне. Учитывая силу противника – еще столько же во втором. Итого 200 000. А ещё артиллерия, обеспечение, разведка, тылы и проч. Еще 100 000! Итого, фронт – 300 000. Чтобы наступать, нужно иметь еще не менее двух ударных группировок — это ещё 200 000. Итог: 500 000. Нужно формирование резервов нон-стоп. Для такой группировки это ещё не менее 200 000. Стоит вспомнить, что, минимум, 20% войск на передовой должны находиться на ротации. Это еще 150 000. Итого, только армия, задействованная на фронте это минимум 850 000. Ну, это я считаю так, как меня учили в моем родном ЛВВПУ. С нынешним призывом у нас под ружьём будет где-то половина от этой численности. Вот и считайте, сколько ещё нам нужно резервистов», – дает раскладку Шурыгин.

Причем, отмечу, он учитывает и призывников, которые далеко не все – в режиме СВО – пойдут на фронт (они могут это сделать, подписав контракт, но в том, что все поголовно подпишут – большие сомнения). Поэтому даже не половина. Но вопрос живой силы – это не единственный, который предстоит решить. А что делать с амуницией, бронежилетами, касками и проч.? Ведь если сбор солдат власть делегировала регионам и волонтерам, то это свидетельствует только об одном: что у государства нету на все это ресурсов.

К тому же: а как обстоит дело с тяжелой техникой, со снарядами и проч.? Есть ли откуда пополнять? Украине-то Запад более-менее бесперебойно поставляет, а мы, беря во внимание масштабную деиндустриализацию, проведенную за последние тридцать лет, откуда будем брать? Да, конечно, определенные объемы в наличии, наверняка, имеются, однако запасы не бесконечны. А для полномасштабной войны техники и боеприпасов потребуется еще больше.

И вот в этом и заключается ответ, почему Россия не объявляет войну и почему призывы радикально настроенных патриотов так и останутся без ответа.

Вполне можно допустить, что выходом из тупика будет объявление военного положения и переход страны на «военные рельсы». Тогда да, ситуацию с течением времени можно будет выправить.

Но тут есть несколько моментов. Во-первых, это до предела обострит отношения с Западом, в том плане, что военный конфликт – а значит и угроза третьей мировой – с НАТО станет еще ближе. С высокой долей вероятности при таком раскладе действия России будут расценены как угроза Альянсу. Следовательно, НАТО может уже прямо включиться в военный конфликт. И тут, кроме ядерного удара, уже ничего не остается. А такой сценарий, надо думать, рассматривают как негативный и в Москве, и в Вашингтоне, и в Лондоне.

Во-вторых, совершенно непонятно, как такое отразиться на внутренней ситуации в РФ. Если уж от частичной мобилизации бежали, то что будет, если в стране официально будет объявлено военное положение? Ко всему прочему тут вопрос и в том, как российские элиты отреагируют на такую перемену. Сказать, что все будут довольны – это вряд ли. Не для того российские высокопоставленные чиновники и олигархи «непосильным трудом» наживали свои капиталы, чтобы это все «съела» война.

В-третьих, такой переход катастрофически ударит по экономике, это очевидно. Население закредитовано под завязку, долги по ЖКХ – огромные, в технологическом плане Россия далеко не на первом месте и так далее. При переходе на «военные рельсы» обвал экономики практически неизбежен. И если сейчас еще экономику можно поднять, то при военном факторе это становится крайне проблематичным. То есть будущее выглядит далеко не радужным. Особенно, учитывая, как страну «поднимали» все последние годы: повышение пенсионного возраста, увеличение НДС, снова же – провал по технологическому направлению и др.

И, наконец, в-четвертых, переход к военному положению нанесет очень сильный удар по властной вертикали, по всей бюрократической системе, так как тогда львиную долю власти придется делегировать военным и силовикам, то есть произойдет очень большой передел сфер влияния. И ясно, что условно гражданские группы влияния окажутся где-то на периферии властного сектора. И чтобы такого не произошло, стоять они будут насмерть.

Нет, разумеется, если вдруг войска НАТО подойдут к нашим границам или пересекут их, то все это произойдет само собой, но пока такой угрозы нет, переход на военное положение осуществлен не будет. Будет продолжаться СВО, вбирающая в себя все больше и больше ресурсов. И не факт, что (как показывает опыт с той же частичной мобилизацией) эффективно. А эффективность сейчас нужна как никогда. И как Кремль (ясно же, что практически все завязано именно на нем: и Минобороны, и губернаторский корпус и проч.) будет вылезать из этой непростой ситуации – загадка. Единственное, что в этом смысле обнадеживает, так это то, что разгадка наступит довольно скоро.