Путин о саммите АТЭС, войне в Сирии, Pussy Riot и «деле Магнитского»

Президент России Владимир Путин дал первое после инаугурации интервью, запись которого состоялась 3 сентября в его загородной резиденции Ново-Огарево. В преддверии саммита АТЭС глава государства рассказал корреспонденту телеканалу Russia Today о том, как на самом деле переводится название группы Pussy Riot и почему он не видит в «деле Магнитского» политического оттенка. РБК daily публикует отрывки интервью президента России.

О предстоящем саммите АТЭС

АТЭС изначально задумывался как форум для обсуждения экономических проблем. И именно на этом мы, как страна-хозяйка, принимающая сторона, намерены тоже сосредоточить свое внимание — именно на проблемах экономического, социально-экономического характера. Изначально, когда АТЭС создавался, во главу угла была поставлена цель либерализации мировой экономики. И мы намерены этот вопрос сделать ключевым в ходе обсуждения во Владивостоке. Что касается Сирии, других горячих точек, вопросов, которые на слуху, разумеется, в ходе дискуссии, в ходе двусторонних встреч так или иначе мы будем эти проблемы обсуждать, без этого не обойдется.

О позиции России по поводу событий в Сирии

А почему только Россия должна переоценивать свою позицию? Может быть, и наши партнеры по переговорному процессу должны переоценить свою позицию? Ведь когда я вспоминаю то, что происходило в последние годы, и я хочу вас вернуть к событиям последних лет, то далеко не все инициативы наших партнеров заканчивались так, как это им самим бы хотелось.

Возьмите примеры многих стран, в которых развиваются конфликты. Соединенные Штаты (позднее с союзниками) зашли в Афганистан. Сейчас все думают о том, как унести оттуда ноги. Если мы и разговариваем о чем-то, это о том, чтобы помочь в транзите выхода людей и техники из Афганистана.

Вы уверены, что там стабилизируется ситуация на десятилетия вперед? Пока такой уверенности нет ни у кого. А что происходит в арабских странах? Да, произошли известные события, скажем, в Египте, в Ливии, в Тунисе, в Йемене. Там что, наступил порядок и полное благополучие? А в Ираке что происходит?

В Ливии вообще до сих пор практически идет вооруженная борьба между различными племенами. Я сейчас не буду говорить о том, как происходила смена власти. Это отдельная страница. Но нас что беспокоит? Я хочу это еще раз сказать. Нас беспокоит, конечно, то, что сейчас происходит насилие в Сирии, но и не меньше беспокоит, что может быть после принятия соответствующих решений.

На наш взгляд, самым важным является сегодня прекратить насилие, заставить все стороны конфликта (и правительственную часть, и так называемых повстанцев, вооруженную оппозицию) сесть за стол переговоров, определить будущее, обеспечивающее безопасность всех участников внутриполитического процесса, и только после этого переходить к каким-то практическим шагам по поводу внутреннего устройства самой страны. Мы прекрасно понимаем, что там нужны перемены, но это совсем не значит, что перемены должны быть кровавыми.

Мы в Женеве предложили собраться нашим партнерам по переговорному процессу. Все действительно собрались и выработали там «дорожную карту» того, что и как надо было бы делать для того, чтобы в Сирии наступило спокойствие и ситуация вышла бы на конструктивный путь развития. Практически все с нами согласились, мы ознакомили с этими результатами и сирийское правительство, но потом повстанцы, по сути, не захотели признавать эти решения, и многие наши партнеры по переговорному процессу также по-тихому съехали с этой позиции.

Мне думается, первое, что нужно сделать, это нужно прекратить поставлять оружие в зону конфликта, а ведь это же продолжается. Повторю еще раз, не принимать решений, которые навязывают одной из сторон, неприемлемые для развития событий. Вот что нужно сделать. Ничего там особо сложного нет. У нас очень добрые отношения, слава богу, вообще с арабским миром, но нам не хочется погружаться во внутриисламские конфликты, принимать участие в выяснении отношений между суннитами и шиитами, алавитами и так далее. Мы с равным уважением относимся ко всем. У нас очень добрые отношения и с Саудовской Аравией, у меня личные добрые отношения всегда были с Хранителем двух исламских святынь, с другими странами. Но наша позиция продиктована только одним — желанием создать благоприятную обстановку для позитивного развития ситуации на многие годы вперед.

Всегда, когда кто-то хочет добиться результата, который, по его мнению, считается оптимальным, как правило, не брезгует средствами. Стараются использовать все возможности для достижения нужного результата. Что будет потом, как правило, об этом в ходе работы, по достижении результата не думают. Так было во время афганских событий, когда Советский Союз вошел своими Вооруженными силами в Афганистан, когда наши сегодняшние партнеры поддерживали там повстанческое движение и, по сути, создали «Аль-Каиду», которая затем нанесла удар по самим Соединенным Штатам.

Сегодня кто-то хочет использовать бойцов «Аль-Каиды» либо людей из других организаций, но с такими же крайними взглядами для достижения своих целей в Сирии. Это очень опасная и недальновидная политика. Но тогда нужно взять сейчас и открыть ворота Гуантанамо и оттуда всех узников Гуантанамо запустить в Сирию, пускай повоюют. Ведь на самом деле это то же самое. Просто не нужно забывать, что потом эти граждане нанесут удар своим благодетелям. А этим гражданам нельзя забывать, что для них будет создана другая тюрьма наподобие той, которая сейчас создана рядом с Кубой. Это, еще раз хочу подчеркнуть, политика недальновидная. И как правило, вот такой подход ведет к очень тяжелым последствиям.

О ситуации на Ближнем Востоке

По этому вопросу можно дискутировать до утра, и, может быть, времени будет недостаточно. Для меня совершенно очевидно, что эти события (на Ближнем Востоке. — РБК daily) подготовлены самим ходом истории, развития этих государств. Руководители этих стран явно просмотрели необходимость перемен, не почувствовали тех тенденций, которые происходят в их собственных странах и в мире, и не произвели своевременно необходимых реформ. Это результат прежде всего такого состояния дел. Благо это или это приведет к большим проблемам, пока трудно сказать.

То, что это происходило именно в такой малоцивилизованной форме, с таким уровнем насилия и не привело, пока во всяком случае, к созданию таких устойчивых политических структур, которые могли бы решить экономические и социальные проблемы в обществах тех стран, в которых эти события прошли, вот эти обстоятельства все-таки вызывают большие опасения и большую тревогу по поводу того, как будут развиваться события. Потому что все-таки, в конце концов, люди в этих странах, которые устали от прежних режимов, ожидают от новых правительств эффективного решения, прежде всего их социальных и экономических проблем. Но если не будет политической стабильности, то эти проблемы решены быть не могут.

О России и США

Мне представляется, что за последние годы, за последние четыре года, президенту Обаме и президенту Медведеву удалось многое сделать в укреплении российско-американских отношений. Подписан новый Договор СНВ, Россия при поддержке Соединенных Штатов стала полноправным членом Всемирной торговой организации, были и другие позитивные элементы в наших двусторонних отношениях, имея в виду укрепление нашего сотрудничества по борьбе с терроризмом, с организованной преступностью, по сдерживанию распространения оружия массового уничтожения, то есть позитива накоплено немало.

Но… проблема ПРО, противоракетная оборона Соединенных Штатов, она, конечно, является сегодня одной из ключевых, потому что затрагивает жизненно важные интересы Российской Федерации. На экспертном уровне для всех понятно, что решение этой проблемы в одностороннем порядке международную стабильность не улучшает. Это, по сути, стремление нарушить стратегический баланс. А это очень опасная вещь, потому что любая другая сторона будет стремиться к обеспечению своей обороноспособности, что может просто привести к гонке вооружений. Возможно ли эту проблему решить, если президентом Соединенных Штатов на второй срок будет избран действующий президент Обама? Принципиально — да. Но дело не только в самом президенте Обаме. Мне думается, что он искренне хочет эту проблему решить.

Но сможет ли он это сделать, дадут ли ему? Ведь есть и военное лобби, есть Госдеп с его достаточно консервативной машиной. Кстати, он мало чем отличается от нашего Министерства иностранных дел. Там сложились такие профессиональные кланы в течение десятилетий. Ведь для того, чтобы решить проблему ПРО, надо согласиться и внутренне принять, что мы друг для друга являемся надежными партнерами и союзниками. Потому что решить проблему ПРО — что это значит? Это значит вместе решать вопросы, связанные с ракетными угрозами, и согласиться с тем, что обе стороны имеют равноценный доступ к управлению этой системой. Это чрезвычайно чувствительная сфера деятельности в оборонной сфере. Я не знаю, готовы ли наши партнеры к такому сотрудничеству.

Мы уже все сделали. Мы предложили вот эту работу. Наши партнеры пока отказываются. Что мы еще можем сделать? Можем продолжать дальше вести диалог. Мы и будем это делать, но, разумеется, по мере того, как наши американские друзья развивают свою собственную систему противоракетной обороны, мы будем думать о том, как защитить себя и сохранить этот стратегический баланс.

Кстати говоря, что касается и европейских партнеров Соединенных Штатов, и наших европейских партнеров, чтобы было понятно, что европейцы не имеют к этому никакого отношения. Я думаю, что вам, как европейцу, это должно быть ясно. Это чисто американская система противоракетной обороны, причем стратегическая и в европейской части вынесенная на периферию. Европейцы ведь тоже не имеют никакого доступа ни к определению угроз, ни к управлению, так же как и Россия. Но мы предлагали в свое время, чтобы мы делали это как минимум втроем, но пока наши партнеры с этим не соглашаются.

О будущем американском президенте

Кого американский народ изберет, с тем и будем работать, но будем работать настолько эффективно, как этого захотят наши партнеры. Что же касается позиции господина Ромни (кандидат в президенты США от республиканцев Митт Ромни называет Россию геополитическим врагом США номер один. — РБК daily), мы понимаем, что она отчасти носит предвыборный характер, это предвыборная риторика, но думаю, что она, конечно, безусловно, ошибочна. Потому что вести себя так на международной арене — это все равно что использовать инструменты национализма и сегрегации во внутренней политике своей собственной страны. На международной арене — то же самое, когда политический деятель либо человек, претендующий на то, чтобы быть главой государства, тем более такой великой страны, как Соединенные Штаты, уже априори кого-то объявляет своим врагом. Кстати говоря, это наводит нас на другую мысль.

Вот мы говорим о системе противоракетной обороны. И нам наши американские партнеры говорят: «Это не против вас». А что, если президентом США будет господин Ромни, который считает нас врагом номер один? Значит, это тогда уж точно будет против нас, потому что технологически там все выстроено именно таким образом.

А если иметь в виду, что ПРО рассчитана не на один год и даже не на одно десятилетие и возможность прихода к власти человека со взглядами господина Ромни очень высока? Как мы должны себя вести, чтобы обеспечить свою безопасность?

Об отношении Запада к «делу Магнитского»

Им нужен враг, им нужен образ врага, они должны с кем-то бороться. Вы знаете, что в тюрьмах тех стран, которые обвиняют Россию, сколько там гибнет людей в тюрьмах? Очень большое количество! Вот Соединенные Штаты инициировали «список Магнитского». Вы знаете, что в России нет смертной казни? А в США есть. И там казнят женщин в том числе. Всему цивилизованному обществу известно, что при применении смертной казни нередко происходят и судебные ошибки, даже в том случае, когда человек полностью признает свою вину, а потом задним числом выясняется, что на самом деле он это преступление не совершал. Я уж не говорю о том, что отнять жизнь у человека позволено только Господу Богу. Но это отдельная дискуссия, большая, философская. Мы могли бы, наверное, объявить не один список, имея в виду тех, кто применяет смертную казнь в других странах. Но мы это не делаем.

Что касается Магнитского, это, конечно, трагедия, когда человек умер в тюрьме. И разумеется, должно быть проведено тщательное расследование. Если кто-то виноват, значит, этот кто-то должен быть наказан. Но я хочу что подчеркнуть? Здесь нет никакой, просто ровно никакой политической подоплеки. Если есть трагедия, то она носит чисто уголовно-правовой и формальный характер. Ничего за этим больше нет. Но кому-то хочется испортить отношения с Россией. Кто-то объявил невъездными в свои страны каких-то наших чиновников, которые якобы имеют отношение к гибели господина Магнитского, о чем я, безусловно, очень сожалею и приношу соболезнования его семье. Но что в таких случаях должна сделать Россия? Принять адекватные меры, объявить список чиновников другой стороны, которая приняла в отношении России такие меры. Так и делать.

О Pussy Riot

А вы могли бы перевести название группы на русский язык? Вы ведь уже не один год живете в России. Вы можете перевести само слово на русский язык или нет? Или вам неудобно это сделать по этическим соображениям? Думаю, что это неудобно сделать по этическим соображениям. Даже в английском языке это звучит неприлично.

Вы все прекрасно понимаете, не нужно делать вид, что вы чего-то не понимаете. Просто граждане эти навязали общественному мнению свое название и заставили всех вас произносить его вслух. Ведь это неприлично, но бог с ними.

Хотел бы сказать вот о чем, что я считал и считаю, что наказание должно быть адекватно содеянному. Я сейчас не готов и не хочу комментировать решение российского суда, но хотел бы обратить ваше внимание просто на моральную сторону дела. Она в чем заключается?

Во-первых, не знаю, известно вам или нет, но пару лет назад в одном из больших супермаркетов Москвы они повесили три чучела, одна из участниц этой группы сегодняшней повесила три чучела в публичном месте с надписью, что нужно освободить Москву от евреев, от гомосексуалистов и от гастарбайтеров — иностранных рабочих. Мне кажется, что уже тогда власти должны были бы обратить на это внимание. После этого они устроили сеанс группового секса в публичном месте. Это, как говорится, их дело, люди вправе заниматься всем, чем хотят, если это не нарушает закон, но в публичном месте, мне кажется, что уже тогда следовало бы обратить на это внимание властей. Потом еще выложили [запись] в Интернет. Некоторые из любителей говорят, что групповой секс лучше, чем индивидуальный, потому что здесь, так же как в любой коллективной работе, сачкануть можно. Но повторяю, это дело каждого конкретного человека, но выкладывать в Интернет — это, на мой взгляд, вопрос спорный и мог бы подлежать тоже какой-то правовой оценке.

То, что они сделали в храме: они сначала в Елоховскую церковь пришли и там устроили шабаш, потом перебрались в другой храм и там устроили еще один шабаш. Вы знаете, у нас в стране есть очень тяжелые воспоминания начального периода советского времени, когда пострадало огромное количество священников, причем не только православных священников, но и мусульман, и представителей других религий. Просто советская власть, особенно в первый период своего существования, очень жестоко расправлялась с представителями религиозных конфессий. Было уничтожено много церквей, все наши традиционные конфессии понесли огромный ущерб. И в целом государство обязано защищать чувства верующих.

Является ли оправданным приговор, является ли он обоснованным и является ли он адекватным содеянному, я сейчас не буду комментировать. Я думаю, что у этих девушек есть адвокаты, и они должны заниматься представлением их интересов в суде. Могут оспорить приговор в вышестоящей инстанции и добиваться его пересмотра. Но это их дело, это чисто юридический вопрос.

Я даже не знаю, их адвокаты обращались в вышестоящую инстанцию или нет. Просто я не слежу за этим. Но если вышестоящая инстанция будет рассматривать, она вправе принять любое решение. Понимаете, я просто стараюсь не касаться этого дела вообще. Я знаю о том, что там происходит, но я туда совершенно не влезаю.

О закручивании гаек и законе о защите детей от вредной информации

А разве в других странах нет законов, запрещающих детскую порнографию, в том числе и в Интернете? А у нас не было до сих пор. Никто не собирается использовать это как инструмент борьбы с Интернетом, ограничение свобод в Интернете, но мы вправе защитить наших детей.

Что же касается в целом закручивания гаек, то это надо понять, о чем мы говорим. Что такое «закручивание гаек»? Если под этим понимать требование ко всем, в том числе и к представителям оппозиции, исполнять закон, то да, это требование будет последовательно реализовываться.

Скажите, полтора или два года назад в Великобритании мы были свидетелями массовых беспорядков на улице, в результате которых пострадали люди, нанесен был большой ущерб имуществу. Разве лучше доводить до такого состояния, а потом в течение года всех отлавливать и сажать в тюрьму? Может быть, лучше не допускать таких проявлений? Это первая часть.

Теперь вторая часть, по сути и по существу. Я, как вы знаете, самым активным образом поддержал переход к новой системе приведения к власти руководителей российских регионов путем прямого тайного голосования населения. Но я не только это поддержал год назад, я сделал следующий шаг. Я, уже будучи избранным президентом на следующий срок, внес в парламент страны новый законопроект о выборах верхней палаты российского парламента. Вот это реальные шаги по пути демократизации нашего общества и государства.

Были инициированы и другие предложения, в частности в законодательном процессе. Государственная дума — сейчас мы в предварительном плане с депутатами Госдумы рассматриваем возможность использования интернет-голосования по ключевым вопросам нашего развития, и если 100 тыс. какой-то проект набирает в Интернете, он должен быть потом рассмотрен в Государственной думе. Вот сейчас мы как раз обсуждаем этот вопрос, как реализовать это предложение. Есть и другие предложения фундаментального характера. Мы ставим перед собой цель развития нашего общества, дальнейшей его демократизации и по этому пути будем двигаться дальше, не собираемся с него сворачивать.

О коррупции

Коррупция — это проблема для любой страны. Кстати говоря, она в любой стране присутствует: и в европейских странах, и в Соединенных Штатах. Там многие вещи легализованы. Лоббирование интересов частных компаний — это что, коррупция или нет? Но вроде как в рамках закона и вроде все нормально. Но как посмотреть. Поэтому эта проблема существует, повторяю, во многих странах.

Важен, конечно, объем и степень, уровень. Он у нас очень высокий. Это характерно практически для всех стран с переходной экономикой. Связано это с тем, что новые экономические модели нарождаются, не все отрегулировано, государство не все контролирует. С моралью связано. Особенно, знаете, переход от плановой экономики и социалистической морали к морали, основанной на вечных ценностях. Это довольно сложный процесс, особенно если этот процесс в рыночной экономике связан с быстрым обогащением отдельной группы или конкретных физических лиц. Это обществом воспринимается очень болезненно и негативно. Простой человек думает про себя: но если этим можно миллиарды заработать за пару лет, почему мне нельзя сделать то-то и то-то, даже если это не очень согласуется с проблемами морали и закона?

Начинать нужно с того, чтобы добиться неприятия всем обществом этого явления. Ведь коррупция имеет как минимум двух участников — это взяткодатели и взяткополучатели, и часто так называемый взяткодатель ведет себя активнее, чем взяткополучатель. Поэтому это и воспитательная работа, это улучшение деятельности правоохранительных органов, это создание такой нормативно-правовой базы, которая бы минимизировала возможность коррупционных проявлений. Это многоплановая работа, очень чувствительная и непростая. Мы по всем этим направлениям и будем действовать.

О второй волне кризиса

Я думаю, что сейчас мы еще лучше подготовлены, потому что мы прошли предыдущую волну кризиса и у нас есть уже понимание, что и как нужно делать, есть инструменты борьбы с кризисом.

Более того, еще в прошлом году я дал поручение правительству, еще прошлому составу правительства, эти инструменты, имеющиеся у нас и испробованные, совершенствовать, подготовить проекты законодательных актов, поправить нормативную базу. Мы попросили у парламента, и парламент согласился, выделил определенную сумму денег, 200 млрд, резервный фонд для правительства. Так что в целом у нас инструменты есть.

У нас, как вы знаете, и рост экономики приличный был, самый высокий в мире среди крупных экономик после Китая и Индии — 4,2%. Средний рост экономики в Европе, в еврозоне, был 3,9%, у нас был 4,2%. Кстати говоря, в еврозоне прогнозируется и Международным валютным фондом, и Всемирным банком отрицательный рост, минус 0,3% в следующем году. В этом году мы все-таки планируем плюс, причем плюс от 4 до 5%. Вот это самое главное условие, которое говорит нам о том, что в целом Россия если и столкнется с проблемами, то у нее будет достаточно инструментов для борьбы с этими вызовами и угрозами.

Растут наши золотовалютные резервы, они практически восстановились до докризисного уровня. Мы третья в мире страна по объему золотовалютных резервов после Китая и Японии, у нас 500 с лишним миллиардов долларов золотовалютных резервов. Одновременно восстанавливаются и резервы правительства. У нас два резервных фонда правительства: фонд национального благосостояния, где 80 млрд долл., в пересчете на доллары, и где-то 60 млрд долл. — резервный фонд, из которого мы финансируем дефицит бюджета, если он возникает. Но дефицита у нас нет. У нас с профицитом, с небольшим, но профицитом сверстан бюджет прошлого года. У нас минимальный уровень безработицы. Если в еврозоне в среднем 11,2%, а в таких странах, как Испания, — 25–26%, среди молодежи — уже под 70%, у нас ниже докризисного уровня — 5,1% уровень безработицы.

Но это все нас совершенно не расслабляет, мы прекрасно понимаем, что самое каверзное во всех этих процессах в мировой экономике в том, что она непредсказуемо развивается и где появятся основные сложности и основные угрозы, предсказать почти невозможно. Поэтому мы смотрим внимательно за тем, что происходит в соседних странах, в наших странах-партнерах.

Мы желаем успеха, мы стараемся помочь искренне, по-партнерски. Потому что любой сбой в экономике, скажем, еврозоны больно, болезненно отражается на нашей экономике. Это основные рынки сбыта наших товаров. Если они сокращаются, у нас сразу производство сокращается, падает. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы зона евро сохранилась, чтобы экономика наших основных партнеров заработала, задышала, чтобы локомотивы европейской экономики (Федеративная Республика Германия, Франция, Великобритания) были в хорошем состоянии. Это всегда находится в поле нашего зрения и внимания. Вот этому будет посвящена, разумеется, в первую очередь дискуссия на саммите АТЭС во Владивостоке.

Источник: rbcdaily.ru