О проекте Размещение рекламы Карта портала КорзинаКорзина Распечатать
Новости

Мировоззренческий рубеж дихотомии «порядок-хаос» предстоит преодолеть каждому!

Добавлено: 18.05.2017


МИХАИЛ ЕЛИЗАРОВ

Интересное заявление сделал накануне второго тура президентских выборов во Франции известный французский писатель Марек Хальтер, когда окончательный результат был еще неизвестен, но серьезной интриги уже не было. Его спросили, почему французы готовы голосовать за любую посредственность, только бы не допустить серьезные, давно назревшие общественные перемены. Конечно, имелся в виду знаменитый французский политический феномен, известный как «республиканский барьер». Тот пожал плечами и ответил, что западное общество делится на две категории – гибких протестантов, всегда готовых к изменениям и консервативных католиков, всячески избегающих перемен, которые поэтому всегда перезревают и все равно происходят, но только уже революционным путем.

Интересное заявление сделал накануне второго тура президентских выборов во Франции известный французский писатель Марек Хальтер, когда окончательный результат был еще неизвестен, но серьезной интриги уже не было. Его спросили, почему французы готовы голосовать за любую посредственность, только бы не допустить серьезные, давно назревшие общественные перемены. Конечно, имелся в виду знаменитый французский политический феномен, известный как «республиканский барьер». Тот пожал плечами и ответил, что западное общество делится на две категории – гибких протестантов, всегда готовых к изменениям и консервативных католиков, всячески избегающих перемен, которые поэтому всегда перезревают и все равно происходят, но только уже революционным путем.

Ну, допустим, с такой классификацией можно и поспорить, но сам факт различной склонности у разных народов к социальной изменчивости игнорировать сложно. Одни очень адаптивны, легко и быстро реагируют на объективные предпосылки, как, например, англосаксы, а другие долго запрягают, но быстро ездят, что типично для континентальной Европы и особенно для России, в истории которой эта дискретность настолько явно прослеживается, что не оставляет никаких сомнений в своей закономерности. Но совершенно непонятной остается ее природа.

В самом деле, как можно объяснить устойчивые проявления консерватизма у народа – носителя древнего культурного кода великой цивилизации, где каждый признает идеалы развития абсолютным благом и важнейшей ценностью? Но общество в целом при этом только вяло и долго релаксирует, а потом вдруг неожиданно взрывается невероятными новыми формами. Здесь, очевидно, имеет место какой-то системный эффект, явно требующий серьезного изучения. И дело, скорее всего, в менталитете народа, а, точнее, в какой-то его иррациональности, которая не дает развиваться плавно и поступательно, а накапливает потенциал, который потом детонирует, разнося все на своем пути, как бы очищая пространство для нового витка созидания.

Получается, что глубинная иррациональность – ключ к разгадке этого странного феномена чередования периодов коллективного ленивого анабиоза, периодически прерываемых бешеными энергетическими разрядами. Ни в этом ли причина извечной склонности к авралам? Возможно..., что, конечно, ни в коем случае не оправдывает бытовое разгильдяйство. А если серьезно, то эта, на первый взгляд, пагубная привычка усугублять бездействием и без того незавидное положение, в действительности, имеет и обратную сторону. Здесь без труда можно увидеть определенный смысл, если посмотреть на проблему с позиции синергетики. Вероятно, это не что иное, как системный механизм накопления потенциала, необходимый для преодоления естественного цивилизационного порога.

Образно этот эффект можно проиллюстрировать на примере физического труда, когда требуется переместить какое-то количество предметов, включая очень тяжелый камень. Поручив эту задачу, пусть и самому старательному и дисциплинированному, но одному работнику, очевидно, результат не будет стопроцентным, так как поднять глыбу ему не под силу. Но если предположить, что рабочая сила способна накапливаться, то подождав какое-то время, пока трудовой потенциал прирастет до нескольких человек, можно быть уверенным, что они, поднатужась, гарантированно выполнят всю работу целиком.

Другими словами, надежная концепция «курочка по зернышку» хороша и предпочтительна на прямых и прозрачных просветах истории, гарантируя хоть и небольшой, но положительный результат. Но всегда наступает момент, когда «зернышки» заканчиваются, и необходимо совершить головокружительный прыжок через стену невежества, накопленных заблуждений, ложных стереотипов. Для преодоления физического предела, как известно, требуются какие-то сверхспособности или, на худой конец, подручные средства, например, катапульта. Консервативная парадигма как раз и создает такой эффект (сжатой пружины), искусственно сдерживая развитие, когда резкое срабатывание производит такой взлет системы, который с лихвой компенсирует все упущенные возможности в период накопления потенциала.

Таким образом, иррациональное начало, как ни странно, обеспечивает синергетическую нелинейность процесса развития. Но что лежит в его основе? И ответ совсем неочевиден и даже несколько парадоксален. Это культ порядка. Да, именно коллективное поклонение этому строгому абсолюту, когда каждый ощущает какое-то необъяснимое перед ним благоговение и есть первопричина цивилизованной формы консерватизма. Причем, на первый взгляд, ценность этого главенства правильных линий совсем неочевидна, выливаясь в жизни в высшую степень чинопочитания и низкопоклонства. Но именно так система обеспечивает стабилизацию социальных форм, что, естественно, сдерживает изменчивость и возвращает к извечной проблеме баланса дисциплины и творчества.

Но что является источником такого в каком-то смысле забавного распределения социальных ролей, причем вполне наблюдаемого, когда, например, получив какой-то властный статус, самый обычный человек мгновенно перевоплощается, меняя свое поведение, манеры, даже мораль в соответствии с каким-то старинным иерархическим этикетом? Непонятным остается, откуда он мгновенно все это узнает. Возникает даже подозрение, что какая-то скрытая сущность сидит в нем с рождения, дожидаясь своего часа, чтобы проявить себя. И по тому, как все окружение немедленно корректирует свое поведение, всячески выказывая ему свое подобострастие, ясно одно, что этот феномен (византийство) – неотъемлемое свойство менталитета, какой-то системный эффект.

Остается загадкой, что заставляет массы людей играть эти роли, совершенно добровольно без всяких принуждений подчиняясь какому-то волшебному гипнозу властного статуса. Ведь здесь нет никакого принуждения. Все происходит само собой с ощущением какой-то социальной значимости исполнения этих, казалось бы, бессмысленных архаичных поведенческих процедур непонятной (а значит – организационной) природы.

Система, как будто, сама способствует этой социальной структуризации и распределению ролей. Но если так, то по законам жанра (управления) их реализация должна как-то стимулироваться. И, безусловно, это происходит, причем очень хитрым способом – давая человеку самое главное – спокойствие. Другими словами, наградой за четкое движение в фарватере своего социального предназначения является внутренний покой, что на поверку равносильно счастью. И этот смысловой посыл получил свое очень точное отражение в емком девизе средневекового рыцарства (кстати, французского) – «Делай что должно и будь что будет!». В отечественном обиходе существует подходящее выражение – «нести свой крест».

Важнейшим свойством и, вероятно, скрытым смыслом этой цивилизованной формы консерватизма, направленного на поддержание некого правильного порядка, принимаемого обществом за высшую ценность, безусловно, является подавление рационального индивидуального начала для переключения личностных мотивационных механизмов на достижение общих задач. Замечено даже, что обличение властью зачастую способно приводить к серьезному личностному росту и «расширению» границ сознания.

Подключаясь к системе, человек в каком-то смысле превращается в киборга, начиная смотреть на реальность сквозь призму предложенной картины мира, где-то теряя часть своей индивидуальности и свободной воли, но получая взамен жизненное спокойствие. А это ни много, ни мало – залог психического здоровья, важнейший аспект жизнедеятельности, утрата которого превращает любое процветание в невыносимое страдание. Но обратная сторона медали – в том, что связующая матрица сдерживает социальное развитие на определенных исторических этапах релаксации.

Но как из первобытных примитивных сообществ, где царила прямая конкуренция самцов, возникли эти ячеистые социальные формы с программно-организационным укладом? Сложно сказать..., но всерьез они о себе заявили в виде феномена кастового сообщества, которое, по большому счету, уже представляло собой четкую социально-функциональную матрицу. Где и как возникла кастовая структура, доподлинно неизвестно. Когда-то в глубокой древности... где-то в Азии..., но появилась в Европе в результате миграций различных культур, представленных высокой частотой гаплогруппы R1a, что их, кстати, объединяет с современными индийскими брахманами.

Получается, что в какой-то момент традиционная для Европы «галльская деревня» (название, конечно, условное), когда каждый делает все, что ему заблагорассудится, столкнулась на беду с новым для себя явлениям – четко организованным сообществом, где все регламентировано до мелочей. Нетрудно догадаться, как развивались события, и кто вышел победителем. По крайней мере, коренные автохтонные гаплогруппы оказались практически полностью замещены или оттеснены на периферию. Преобразовавшись в сословные формы, эта социальная матрица в Средние века полностью захватила все цивилизационное пространство и безраздельно доминировала, как вдруг произошел неожиданный разворот, как будто у чудом сохранившейся разнузданной «вольницы» вдруг открылось второе дыхание.

Речь, конечно, идет о промышленной революции, которая монетизировала систему социальных лифтов, принципы формирования статусного пантеона и профиль ценностной шкалы. «Вольнодумие» получило теологическую опору в интерпретациях протестантизма. Сословный уклад постепенно сменился классовым делением общества, значительно более простым, основанным исключительно на количественном различии в обладании материальными благами. Прежняя система ценностей очень быстро девальвировалась, так как теперь любой самый презренный и недостойный человек, заполучив (причем неважно каким образом) богатство, мгновенно приобретал высочайший авторитет, вне зависимости от реальных заслуг перед обществом.

Конечно, разговоры о чести и достоинстве в таких условиях неуместны. Очень быстро рыцарское благородство оказалось беспардонно вытеснено беспринципной алчностью новых героев – конкистадоров, ландскнехтов, кондотьеров, ценивших в жизни только две вещи – силу и золото, которые и были положены в основу буржуазной парадигмы, по сути, возродившей уже хорошо к тому времени забытый принцип пищевой цепочки, известный в науке как естественный отбор. В таких условиях власть более была уже не в силах сохранять свою сакральность, быстро преобразуясь в различные формы общественного договора.

Это модернизированное варварство оказалось настолько адаптивным и креативно-маневренным за счет эксплуатации самых низменных человеческих качеств, что позволило в кратчайшие сроки использовать передовые технологические преимущества научно-технического прогресса и практически полностью оккупировать геополитическое пространство, поглотив старые добрые феодальные формы. Проблема в том, что реагировать на таких коротких исторических промежутках неповоротливым консервативным машинам оказалось крайне сложно. В начале XX века рухнули последние бастионы феодализма – чудом дожившие подлинные монархии (включая и Российскую империю), пронеся сквозь века свою сословную организацию.

Грубо говоря, это означало, что в историческом противостоянии двух полярных по характеру несущих социальных архетипов, потерпела поражение концепция опоры на общую платформу, а победу одержал принцип индивидуальных фундаментов под каждый отдельный элемент. В первом случае это единый жестко связанный конструктив, а во втором – какое-то самоорганизующееся множество, кстати – самая распространенная в природе форма естественных взаимодействий, например, в виде постоянно сталкивающихся молекул или непрерывной борьбы половозрелых самцов в зверином сообществе, приводящей к определенному балансу, подменяющему собой порядок.

Поведение таких броуновских систем подчиняется линейному закону, отличаясь высокой чувствительностью, подвижностью и молниеносной реакцией. Все свободные ниши мгновенно заполняются, быстро достигая оптимальных параметров эффективности. С саморазвитием дела обстоят сложнее, хотя при благоприятных условиях (ресурсной подпитке) возможны мощные всплески экспансии и бурной активности.

Беспринципность, шкурный интерес и сиюминутная выгода играют здесь первую скрипку, активно распространяя хаос и тем самым подпитывая вечное энтропийное начало, с особым аппетитом пожирающее все самые чистые и правильные формы. Звериный «закон джунглей» царит здесь во всем. И даже прекрасные гуманистические идеалы таят в себе опасную прелесть, соблазняя человека, заманивая в плен собственной гордыни. Незримое демоническое присутствие ощущается также в какой-то алчной одержимости, превращающей жизнь человеческую в служение мамоне, что не остается без определенной мистической поддержки, придающей силы за счет создания иллюзии превосходства, неуязвимости и безнаказанности.

Но существует и другая противоположная реальность в виде центрической матрицы, по сути, более напоминающей работу живого организма, где каждая клетка выполняет свою узкую задачу. Внутренняя координация осуществляется на уровне системообразующей надстройки – некой интеллектуально-программной субстанции, продукта сложных процессов самоорганизации, за счет непосредственного подключения к которой, похоже, происходит поведенческая саморегуляция на каких-то очень тонких и совершенно неуловимых «энергетических» уровнях.

Эти связи, несмотря на свою прозрачность, способны воздействовать на подсознание, закачивая ментальные сигналы. Так постепенно формируется и отлаживается механизм обеспечения внутреннего метафизического порядка, который не имеет ничего общего с рукотворным законом и может зачастую кардинально от него отличаться. Порядок как организующее первоначало – целостная парадигма важных смыслов, не поддающаяся однозначному описанию, в то время как закон – всего лишь инструмент администрирования, набор формальных ограничений, имеющий чисто прикладной характер. Поэтому императивы главенства закона и порядка, к сожалению, ни в коем случае нельзя отождествлять.

Но именно этот эфемерный абсолют представляет наивысшую ценность для жизнедеятельности центрической системы, становясь зачастую самоцелью, что, безусловно, снижет общественную мобильность и адаптивность. И это всеобщее «равнение на середину», как ни странно, несет в себе сугубо иррациональное зерно, так как выдвигает на первый план общественно-ориентированные мотивы (как правило, в полной мере не осознаваемые), создавая кумулятивный эффект коллективных усилий. При этом те же сквозные алгоритмы, распространяясь по ментальным каналам, выступают фактором инертного сдерживания, обеспечивая тем самым накопление потенциала изменчивости, который периодически взрываясь, способен производить гигантские перемены.

Интересно, что на поверку эта априори тоталитарная матрица, возвышающая какие-то абстракции над человеком, низводя его до уровня какого-то винтика, топлива, инструмента в руках «высших сил», в действительности способна дать ему истинное счастье, ощущение причастности к чему-то важному, великому, грандиозному. Этот аналоговый ментальный сигнал, воздействующий где-то на уровне суперэго, обеспечивает работу механизма поведенческой регуляции, когда человек, ориентируясь на собственные ощущения, сам настраивается на нужный системе режим, в поиске душевного комфорта.

И в этом образе служения чему-то метафизическому и неочевидному невозможно не усмотреть какое-то высшее присутствие, полностью отвергаемое в рамках либеральной материалистической парадигмы, в плену которой сгинули многие великие империи прошлого. И в этом смысле, только чистой случайностью (или Божественным провидением) можно объяснить чудесное спасение России, которая чуть не угодила в буржуазный водоворот. И что самое парадоксальное – спасательным кругом в историческом плавании в поисках своего мессианского пути оказался тот самый большевистский зигзаг, результатом которого явился долгий период страданий великого народа, наивно принявшего на веру губительную левую идею.

Но, несмотря на колоссальные жертвы и неизбежный незавидный финал красного проекта, Русский Мир смог избежать полного поглощения либеральным болотом, сохранив свою уникальную центрическую сущность, хоть и в сильно потрепанном состоянии, требующем капитального ремонта. Похоже, в этом и состоит глобальная миссия – с Божьей помощью выжить, выдержать дьявольскую агрессию и создать принципиально новый цивилизационный уклад, который положит конец эпохе огульного либерализма, сверхпотребления и агрессивной экспансии, помогая родственным по духу цивилизационным росткам по всему миру прокладывать себе дорогу в будущее, преображая облик планеты.

И самое главное, что описанное выше глобальное противостояние двух начал – идеального и материального отнюдь не является чем-то отвлеченным, так как опасный рубеж рассекает сегодня каждого на две враждебные половинки, ежесекундно ставя человека перед непростым выбором. Плоть нагло требует свою дань. Ее соблазн всегда велик. Ведь все, что, по большому счету ей нужно – компромисс, пусть даже самый маленький, но этого уже достаточно для размывания тех идеалов, которые светят в душе каждого человека, надежно отличая его от животного. Причем страсти – самые слабые карты. А козыри, как известно – благие намерения – карьера, будущее детей, семейный достаток, жизненный комфорт.

И в этой обстановке идеологической какофонии сильно поднаторевшая либерально-гуманистическая парадигма – поистине дьявольское оружие, мягкая сила, действующая исподволь, создавая впечатление плюшевой безобидности и даже привлекательности. Получается, что вроде бы и не от кого защищаться, да и незачем. А от надоевшего реликта непонятной самости, вообще, можно и отказаться в пользу прекрасных западных идеалов.

Но проблема, в том, что предавая базовые императивы, мы сильно рискуем окончательно утратить структурную целостность и последовать примеру гордых народов прошлого, создавших могущественные империи (например, Рим или Византия), но растворившихся в вечности сразу после гибели собственной государственности в последовавшей резне и тотальной смене этнического состава этих регионов.

Казалось бы, зачем весь этот пафос, когда речь идет просто о сравнении двух теоретических моделей? Одна – примитивно-механистическая, другая – продвинутая органическая со сложными программными алгоритмами. Но, понимание их цивилизационной сущности и места на эволюционном пути социальных систем позволяет решать нетривиальную задачу введения шкалы качественных оценок содержания тех или иных социальных процессов, по аналогии с существованием в обиходе меры «добра» и «зла». Но вместо интуитивно-религиозных догматов, уже далеко не всех устраивающих, предлагается использовать вполне научно обоснованную дихотомию порядка и хаоса.


Графическая модель, позволяющая описывать состояние геополитических систем с точки зрения развития социальных форм и структурного совершенства, а также диагностировать критические искажения в целях выявлений направлений социального реинжиниринга будет предложена вниманию уважаемого читателя в следующем выпуске...






© 2005-2019 Интернет-каталог товаров и услуг StroyIP.ru

Екатеринбург
Первомайская, 104
Индекс: 620049

Ваши замечания и предложения направляйте на почту
stroyip@stroyip.ru
Телефон: +7 (343) 383-45-72
Факс: +7 (343) 383-45-72

Информация о проекте
Размещение рекламы