Асоциальная сеть

Егор Холмогоров

Соцсети меняются по законам человеческой истории: “глобальная деревня” Фейсбука теснится под напором “социального города” Телеграм

«Телеграм» стал в последние месяцы горячей темой общественной повестки. С начала года разогревалось  внимание к анонимным и не очень телеграм-каналам, которые казались то ли новой формой существования информационного пространства, укрытой от Роскомнадзора и придирчивых цукерберговских нукеров, то ли прорывом «андерграунда», – анонимного, неподцензурного, развязного и оттого лишь еще более лживого и манипулятивного.

Ажиотаж анонимных каналов, через который сливались самые дикие и абсурдные слухи, закономерно породил желание привести его под общий знаменатель (который, после украинских новшеств, кажется в России довольно вегетарианским). И вот уже мы читаем о конфликте Павла Дурова с Роскомнадзором и спецслужбами, по поводу отказа создателя мессенджера сотрудничать с властями и выдавать личные данные заподозренных в того или иного рода экстремистской деятельности пользователей.

Само понятие «экстремизма» сколочено у нас из двух взаимопротиворечивых компонентов, – с одной стороны это участие в глобальном фанатическом заговоре, которое запросто может закончиться взрывом смертника в метро, а с другой – это довольно произвольно определяемое непонятно кем назначенными экспертами выражение недовольства политикой власти или просто недостаточная политкорректность. Где-то посредине болтается участие в достаточно серьезных действиях по «раскачиванию» государственной власти, которое может превратить любую пострадавшую страну в Украину – то есть начнется все с обливания омоновцев горючей смесью, продолжится горячей войной, а закончится запретом «Яндекса».

Очевидно, что в поимке экстремистов первого типа заинтересован каждый здравомыслящий человек. На месте экстремиста второго типа может представить себя любой и потому в этом вопросу у наших силовиков бесплатных друзей просто нет. Наконец, по отношению к третьей категории оценки разнятся в зависимости от личности оценивающего и его личной склонности шатать трубу. В целом, все понимают, что главное сопротивление любой революции должно вестись на идеологическом фронте, а технологический здесь имеет лишь инструментальное значение.

    И вот вопрос – какова реальная угроза преступлений первого, второго и третьего типа, совершенных с помощью «Телеграма»?

Обеспокоенность и Дурова и пользователей понятна, поскольку если профессиональные антиэкстремисты дорвутся до картинок и постов в телеграм-каналах и узнают имена их авторов, их ждет богатый урожай посадок за лайки, репосты и нефильтрованный базар. В Телеграме с его псевдоинтимной атмосферой удивительно легко развязывается язык. После истерзанного цензурой за «хохлов» фейсбука тут, наконец-то, начался детский праздник. Поэтому желание, чтобы люди в погонах сюда не лезли очень хорошо можно понять.

С другой стороны, мало для чего «Телеграм» подходит так хорошо, как для создания какой-нибудь секты или террористической группы. Анонимный гуру, который вещает тебе прямо в мозг, чьи рассуждения монологичны, директивны, зачастую – приходят тебе прямо на телефон, с которым не поспоришь и есть лишь два модуса – ты ему веришь или нет, – всё это завораживает. Теоретически нет ничего невозможного в создании целого «телеграм-ордена», руководимого и направляемого на злые дела каким-нибудь старцем горы. И это уж не говоря о возможностях, которая тамошняя шифрованная переписка предоставляет для любых злодеев и террористов.

Как ни странно, менее всего полезен Телеграм для дела революции. Это вам не подразгоряченный твиттер, гда через систему ретвитов любой вскрик мнгновенно может превратиться в вой толпы. Телеграм довольно спокоен, монологичен и консервативен по интонации. Его проникновение в душу глубокое, но сравнительно безэмоциональное. Тут можно вести грустный дневник о том как умираешь от рака, но никак не звать на бой. Секта – да. Революция – нет, это в умирающий твиттер.

Поэтому всё, для чего спецслужбам реально мог бы быть нужен «Телеграм» – это ловить забредших туда ваххабитов. В целом же, как соцсеть он может быть и более болтлив и асоциален, но гораздо менее истеричен. Он хорош для распространения лжи, но не для провокации цепной реакции массового безумия – в этом «Твиттеру» по прежнему не нашлось равных.

    Но чем же привлекает «Телеграм» интернет-пользователей? На самом деле тем, что он в наибольшей степени соответствует самому духу, медийной природе интернета во всем, вплоть до названия. Чтобы понять это нужно обратиться к теории медиа, сформулированной Маршаллом Макклюэном

Если изобразить Интернет как систему медиа описанных Маклюэном в его знаменитом труде, это будет пишущая машинка, подключенная к беспроволочному телеграфу, которая транслирует на телевизионный экран книжные и газетные публикации, наряду со вставками фотографий, фонограмм и комиксов, позволяя вести телефонные разговоры без участия голоса. Чудовищный монстр, конечно. Но интегральная характеристика этого монстра вполне ясна: Интернет — это бесконечно усовершенствованный телеграф. То, с чего началась электрическая эра медиа, тем она и закончилась, интегрировав все прочие свои изобретения в единый аппарат, помещающийся в эру смартфонов и планшетов уже на ладони. Весь наш интернет — это бесконечное «Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай».

Маклюэн, интернета, напомню, не застал и для него вершиной развития медиа была телевизионная эпоха, которую он считал периодом «трайбализации» человечества, вызванной телевидением. Мир становится «глобальной деревней» где можно перемещаться между странами со скоростью перехода с одного конца на другой, а между континентами со скоростью перехода до соседней деревни. Масс-медиа этой глобальной деревни снабжают нас слухами и сплетнями. А горячие средства коммуникации, такие как радио, превращают нации в архаические племена с первобытной моралью и инстинктами, предводительствуемые в грабительских набегах своими фюрерами.

Есть известный анекдот, как Маклюэн сделал на его взгляд очень удачное бизнес-вложение, — формулу соединения, позволяющего удалять с мужского белья неприятный запах мочи, но оставлять все другие запахи. С его точки зрения наступала эпоха, когда запах как медиум в новом «племени» будет востребован как важный коммуникатор, а эра чисто вымытого и постиранного стерильного человека-специалиста подходит к концу.

Появление интернета отменило Маклюэновские представления о будущем. Столкнувшись с трайбализацией и архаизацией электрической эпохи, оказавшись в Глобальной Деревне, цивилизация, как система внешних расширений человека, оказалась перед угрозой, что эта ретрайбализация остановит развитие.

Телерадиочеловек просто поглупеет настолько, что не сможет изобретать всё новые и новые механизмы, поскольку такое изобретательство возможно только для мозга, умеющего выстраивать линейные последовательности, воспитанного на печатной книге, состоящей из букв и цифр. Аудиовизуальный ум поддерживать технологию будет не способен. Возможности аналоговых систем оказались слишком ограниченными, в то время как цифровые системы, для того, чтобы всё более совершенно эмулировать образ, звук, движение, имитировать биологическую реальность, нуждаются во все более совершенных математических последовательностях. Прекрасный цветок — это группа цифр. Если он когда-нибудь будет пахнуть, то только потому, что этот запах будет отбиваться двоичными последовательностями с помощью которых подаются команды на электронные раздражители наших рецепторов. Чтобы создавать такие последовательности нужен ум, который не подавлен как ум телевизионного «дикаря» стихией звуков, запахов и образов, который алфавитен, математичен, механистичен, специалистичен.

Таким образом, Интернет, то есть поддержание электронных коммуникаций при посредстве обмена текстами, Глобального Телеграфа — это ответ цивилизации на вызов Глобальной Деревни. Глобальный Город.

    В социальных медиа предыдущего поколения было еще слишком много телевизионности. Они формировали «деревенскую» среду из бесконечных пререканий, лайков, репостов, поглядывания в замочную скважину инстаграма и судачащих на скамейке интернет-бабок. В этом мире еще слишком пахло развешенными на деревьях маклюэновскими трусами

«Телеграм» напоминает мне Корусант из «Звездных войн», планету-город, где ни о какой деревенской социальности, по сути, говорить не приходится. Общаться можно только внутри специально организованного пространства. В остальном же перед нами чреда монологов – вот монолог об элитном кино, а вот от трешевом, вот о книгах, а вот о погоде, вот тучи пикантных политических слухов и подделок под них, а вот подборки исторических фактов, вот блог учителя, а вот рассуждение о русских шрифтах. Потенциально бесконечный мир лишь изредка и поверхностно пересекающихся между собой монологов.

Мне думается, что со временем социальная сторона в этом мире личных телеграфов будет лишь деградировать, по мере того, как станет прибавляться людей, а притяжение нынешних штатных социализаторов станет меньше.

По сути, Дуров создал асоциальные сети, идущие на смену социальным.

Поэтому я, конечно, на месте спецслужб паниковал бы, что они не контролируют Телеграм, но, как говорил Борат, «не очень». Несомненно, этот дивный новый мир таит свои опасности и в нем будут потенциальные глубины и тайные места, где непонятно что будет происходить. Но угроза этой потаенности умеряется практически полным отсутствием «вирусного эффекта». Эти голоса слишком, слишком одиноки. Говорят они правду или лгут, внушают или сокрушаются, сеют панику и страх или надежду, им не слиться в хор.

Источник: um.plus