Два  Бориса – Годунов и Ельцин    

ИГОРЬ ЮЖАНИН

Две точки бифуркации в истории России [1]                           

«А чтó я сделал для земли, чтó я                                                            

Для государства сделал – то забыто!

Мне это горько…                                                     

Земли мне русской слава,

Свидетель Бог, была дороже власти»

«Царь Борис» А.К. Толстой                                    

«Борис, ты не прав» 

Из выступления Е.К. Лигачева на XIX  партийной конференции КПСС 1 июля 1899 г. Название его книги о времени горбачевской перестройки

Край, родной долготерпенья –

Край ты русского народа!

Ф. Тютчев

Не могу молчать

Л.Н.Толстой)     

Предисловие

Читателю предлагается текст с не претендующими на научность вольными рассуждениями о двух периодах истории России с промежутком немногим более четырех веков. В каждом из них на высших государственных постах сидели – один на троне, другой в кресле президента – два Бориса: Годунов и Ельцин. Как много сходного и различного было в этом их сидении!

Говорят, что истина познается в сравнении. Ну что ж, давайте постигать ее, сопоставив этих двух исторических персонажей в истории России по всем известным и предполагаемым[2] параметрам их личной и политической жизни. Для полноты понимания места, роли и значения в нашей истории этих двух ее героев важно обозреть не только время их державной власти, но и периоды, которые ей предшествовали и которые за ней последовали.

                                                        ***

Историография эпохи Годунова не очень обширна и к тому же носит искаженный и заведомо клеветнический характер. В основном, она есть отражение политической идеологемы эпохи правления династии Романовых. Ношение ими шапки Мономаха в течение трех веков с четырехлетним хвостиком началось на излете Великой русской смуты начала XVII века и закончилось в двух революционных муках в феврале и октябре 1917 года.

                                                        ***

Период нахождения у власти Ельцина – это по сути своей еще наше время, и историей оно станет лет через сто. Естественно и соответственно не сложилась еще и историография о времени правления Ельцина. Поэтому этот недавний период в жизни нашей страны целесообразней всего осознавать, используя общеизвестные факты из различных средств массовой информации, аналитических материалов, книг и публицистических статей. Осталась и летопись этого времени, запечатленная в различных документах и выступлениях партийно-государственных деятелей. Наконец, осталась народная память, передаваемая изустно в анекдотах, присказках и сплетнях. Все перечисленное выше, так или иначе, превратилось в мифы[3], которые часто понимаются, как нечто придуманное и не существовавшее в действительности. Но это не совсем так. В мифах закодирован голос исторической истины. Миф, по мнению Михаила Кильдяшова – «…это не сказка, не выдумка, не заблуждение. Миф – это свехреальность, сверхправда, рывок за пределы естества. Когда все зримое, слышимое и осязаемое одушевляется мифом, открывается инобытие, наполненное вечными смыслами» (Завтра 2016:7). Если это так, то давайте попытаемся увидеть в известных нам событиях времен правлений Годунова и Ельцина, эти сверхреальность и сверхправду, которые притаились в этих двух важных точках бифуркации русской истории. Услышим биение этих ее периодов, увидим их зримые образы, осознаем насколько это возможно их скрытые смыслы.

                                                        ***

 Для этого разобьем наше повествование на темы, которые прямо соответствуют названиям разделов данной работы:

Социальное происхождение и биографические сведения.
Личные черты: внешность, ум, характер.
Семья.
Характеристика эпохи до прихода к власти.
Время нахождения на самой вершине власти.
Уход из власти и исторические последствия.
Место в истории.
Вечная проблема – личность и народ.
Метафизика и мистика в этих двух точках бифуркации русской истории.
Вместо заключения.
К читателям этой работы – одна большая просьба: внимательно читать СНОСКИ. В них содержатся очень важные дополнения к мыслям и чувствам, которые я вложил в основной текст моих раздумий о двух переломных периодах российской истории, связанных с людьми, носивших одно и то же имя – БОРИС. Однако оставивших в этой истории такие разные следы. По сути, эти сноски являются вторым, параллельным текстом данной работы.

Раздел первый. Социальное происхождение и биографические сведения.                                                      

Данные о социальном происхождении и биографии Годунова и Ельцина по объему и достоверности естественным образом очень разнятся. Первый жил немногим более четырехсот лет назад, второй – наш современник.

                                                        ***

Год рождения Бориса Годунова точно неизвестен. По одним источникам – это 1549 год. По другим – он появился на свет 1552 году. Место рождения также неизвестно. Его этническое и социальное происхождение носит характер легенды, но, правда, подкрепленной относительно достоверными историческими свидетельствами. По ним Годунов ведет свою родословную от князя Чета, имевшего видимо татарское происхождение[4]. Он появляется на Руси[5] во время княжения Ивана Калиты, оставив после себя несколько родословных ветвей. Это зафиксировано в летописи начала XVII века, в которой по государеву родословцу 1555 г. Годуновы (как Сабуровы и Вельяминовы) ведут свое происхождение от Дмитрия Зерна – костромского вотчинника. Поскольку данное свидетельство достоверно, то и легенда об этнокультурных и социальных корнях князя Чета имеет под собой определенное обоснование. Подтверждением этого являются и имена родоначальников его отдельных ветвей (Сабур, Годун), имевших тюркско-татарское происхождение. В самом Борисе Годунове этот родословный корень был, конечно, уже заметно размытым и в антропологическом и этнокультурном смыслах. Однако, как мы увидим ниже, эта родословная легенда Годунова являлась хорошим козырем и крепким обоснованием в различных кознях против него со стороны родовитого русского боярства.

                                                        ***

Биография и соответственно социальное происхождение Бориса Ельцина известны досконально[6]. Официальные документы свидетельствуют, что Борис Николаевич Ельцин родился 1 февраля 1931 г. в селе Бутка Талицкого района Свердловской области в семье крестьянина Николая Ельцына (буква “ы” в фамилии не опечатка)[7]. В 1955 г. он оканчивает Уральский политехнический институт в городе Свердловске; с этого же года начинает работать в различных строительных организациях города и области. В 1963 г. становится главным инженером, а затем – начальником Свердловского домостроительного комбината. В 1968 г. переходит на партийно-государственную работу, и, пройдя по нескольким ее ступенькам, в 1976 г. занимает должность первого секретаря Свердловского обкома, что позволяет ему в 1981 г. войти в члены ЦК КПСС. “Горбачевская перестройка”[8] забрасывает его в 1985 году в отдел строительства ЦК КПСС, а затем на должность первого секретаря МГК КПСС[9].  Год спустя он уже член Политбюро ЦК КПСС. На октябрьском пленуме ЦК КПСС (1987 г.) Ельцин жестко критикует работу Политбюро и лично Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева, за что лишается поста первого секретаря МГК КПСС и членства в Политбюро ЦК КПСС. Два года после этого работает в должности первого заместителя председателя Госстроя СССР. Опала, как это часто бывает в России, становится для Ельцина трамплином для возвращения в большую политику. В самом конце 1980-х годов Ельцин возглавляет так называемое “демократическое движение” в КПСС, которое, как показало будущее, стало одним из движителей развала Советского Союза. Оно же становится хорошим трамплином для дальнейшего продвижения Ельцина к верховной власти – сначала в РСФРСР, а после исчезновения СССР – в Российской Федерации. Подробно события эти освещены ниже.

Раздел второй. Личные черты: внешность, ум, характер.                                                         

Сравнивать внешность и личные черты (характеры) обоих Борисов, пожалуй, самая трудная задача.

                                                        ***

О внешности Годунова можно судить по дошедшему до нас иконоподобному портрету художника XVII-XVIII вв., конечно очень далекого от подлинника. В отличие от Ивана Грозного и его сына Федора, чьи внешние облики после эксгумации их останков были восстановлены в лаборатории пластической реконструкции им. М.М. Герасимова[10], останки Годунова, покоящиеся со всей его семьей в специальной усыпальнице справа от Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой лавры, никогда для этой цели не эксгумировались[11].

Ремарки в трагедиях «Борис Годунов» А.С. Пушкина и «Царь Борис» А.К. Толстого не содержат описаний внешности их главных героев. Описание внешнего облика Годунова можно найти у историка В.О. Ключевского. Ссылаясь на современников Годунова, он пишет: «С восторгом отзывались о наружности и личных качествах царя, писали, что “никто бе ему от царских синклит подобен в благолепии лица его и в рассуждении ума его”» (Ключевский 2005:8). Но более всего обличие Годунова известно нам по гриму актеров, исполнявших его роль в различных сценических постановках. Это Шаляпин, Пирогов, Рейзен, Петров, Гяуров, Ведерников, Нестеренко и другие – в опере М.П. Мусоргского, написанной по пушкинской трагедии «Борис Годунов». Это множество драматических актеров в гриме, сыгравших Годунова в трагедиях А.С. Пушкина и А. К. Толстого в театре и кино[12]. Везде Годунов приблизительно одинаков: плотное телосложение, средний рост, красивое лицо, обрамленное усами и бородой. Басовитый голос. Таков ли был в действительности Борис Годунов? Бог весть. Но еще древние греки говорили, что художественное чутье и интуиция порою значат куда больше, чем десятки различных документальных свидетельств, которые часто страдают противоречивостью и стереотипностью.

Что касается умственных данных Годунова, то о них вполне можно судить, имея в виду его деятельность, как в качестве фактического правителя при царе Федоре Иоанновиче (14 лет), так и в собственное семилетнее царствование. Тогда Московское царство развивалось, говоря языком математики, по экспоненте. То есть вся государственная машина работала без особых сбоев как внутри, так и на международной арене[13]. Но главное, если говорить о реформах Годунова, то он проводил их плавно, как говориться, с чувством, толком и расстановкой. Не так, как это ломая “через колено”, почти сто лет спустя делал Петр Первый[14].

Несомненно, что Годунов был очень честолюбивым человеком. Но с этим качеством у него, в отличие от властолюбия Ивана Грозного, по мнению А.К. Толстого «… соединено искреннее желание добра, и Годунов добивается власти с твердым намерением воспользоваться ею к благу земли... Светлый и здоровый ум его показывает ему добро как первое условие благоустройства земли, которое одно составляет его страсть, к которому он чувствует такое же призвание, как великий виртуоз к музыке» (Толстой 1987:447). Этот же мотив, но уже в стихотворной форме мы слышим и в словах самого Годунова в трагедии того же А.К. Толстого «Царь Борис». Здесь он еще не царь, но уже фактический правитель Московского государства в царствование Федора Иоанновича:

«Семь лет прошло, что над землею русской,

Как божий гнев, пронесся царь Иван.

Семь лет с тех пор, кладя за камнем камень,

С трудом великим здание я строю,

Тот светлый храм, ту мощную державу,

Ту новую, разумную ту Русь…»[15] (Толстой 1987:273).

Придуманные художественным воображением А.К. Толстого, но основанные на изученных им фактах истории, эти слова свидетельствуют о том, что по характеру Борис Годунов был рассудительным, совестливым человеком с трезвой оценкой того состояния, в котором оказалась Московское царство после Ивана Грозного. Забегая вперед, стоит сказать, что сама смерть Годунова[16] во многом была следствием искреннего боления о настоящем и будущем страны и невозможности осуществить свои замыслы из-за сопротивления бояр и по причине злосчастных обстоятельств, обрушившихся на страну в начале XVII столетия[17].

Именно поэтому никак не хочется  соглашаться с А.К. Толстым, который верил в виновность Годунова в смерти царевича Дмитрия. Писатель, несмотря на его положительную характеристику личности Годунова, все же обрекает его на роль убийцы в “углическом деле”, решая тем самым якобы нравственно-психологическую проблему “преступления и наказания”. В этом Толстой, к сожалению, идет за Пушкиным. И тот и другой просто назначают Годунова детоубийцей и наказывают его за это: Пушкин – народным гневом и собственной замученной совестью, а Толстой ощущением своей бесцельной ошибки[18] в убийстве царевича Дмитрия и гневом Божьим.

Исходя из сказанного выше, Годунова в психологическом отношении можно причислить к холерикам-интровертам.

                                                        ***      

Внешность Бориса Ельцина запечатлена фотографиями и кадрами киносъемки. Это нам дает возможность оценивать его облик в развитии, от начала жизни до ее конца. В детстве – это толстощекий, хорошо сложенный мальчик с большим выпуклом лбом и с не детским из-под него взглядом. Тем самым, который дается природой людям властным и самолюбивым. Это качество хорошо просматривается и в других фотографиях Ельцина (юношеских, взрослых и уж тем более во время его партийно-государственной деятельности и президентства). На фотографиях периодов его секретарствования в Свердловском обкоме и Московском горкоме мы видим высокого, хорошо сложенного человека с гордо поставленной головой и откровенно властным взором, который постепенно угасает по мере ухудшения здоровья и ощущения того, что сила его единоличной власти ослабевает и уходит из-под ног. Эти два взаимозависимых и взаимосвязанных фактора стали основной причиной его смерти после ухода с поста президента России.

Ум Ельцина однозначно оценивать трудно. Он у него, так сказать, многослойный и противоречивый. С одной стороны, чтобы дойти до высшей точки власти, нужно было иметь немалые волевые и умственные способности. Ельцину они на протяжении всей его личной и общественной жизни помогали находить в нужный момент точные и адекватные обстоятельствам решения. Недюжинные умственные способности он проявил и в борьбе за власть, активно участвуя в нагнетании экономического и социально-политического кризиса в стране, разразившегося в результате горбачевской перестройки. С другой стороны, обладая всей полнотой власти, он позволял себе, часто находясь под действием алкоголя, вести себя, мягко говоря, неадекватно. Чего только стоят его малопристойные выходки в США, дирижирование оркестром во время вывода группы советских войск с территории Восточной Германии. И совсем уж вопиющим вошел в историю международных отношений эпизод, когда Ельцин 30 сентября 1994 г., возвращаясь из США, не вышел из самолета в ирландском аэропорту Шеннон. Там у него была запланирована рабочая встреча с премьер-министром Ирландии Альбертом Рейнольдсом. Почетный караул, выстроенный у трапа, сам премьер и другие официальные лица страны, так и не дождались выхода к ним высокого гостя, который по причине перепоя не мог проснуться[19]. Развязано и совершенно не подобающе для первого лица государства он вел себя в кампании по избранию президента в 1996 г. На встречах с избирателями он уже стареющий и явно больной человек пел, танцевал, сопровождая все это пошлыми прибаутками.   

Из неоднозначности и противоречивости ума Бориса Ельцина вытекает и его психологический портрет. А.П. Кормушкин относит Ельцина к акцентуированным личностям, у которых главной чертой характера является так называемое “застревание аффекта” (psyfactor.org). Это означает, что человеком руководит некая сидящая в сознании аффективная идея, ведущая к намеченной цели. У Ельцина, механизмами движения вперед и ввысь являлись такие черты характера, как упорство, граничащее с упрямством, и настойчивость, сопровождаемая вздорностью и злопамятством.

Если говорить о психологическом типе Ельцина, то он был ближе всего к сангвинику-экстраверту.

Раздел третий. Семья

Для жизненных свершений человеку нужен надежный и крепкий тыл, которым в первую очередь является семья.  И, надо сказать, у обоих наших Борисов такой тыл был.

                                                        ***

 Жена Годунова – Мария Григорьевна Годунова (в девичестве Мария Скуратова-Бельская) – дочь Малюты Скуратова, предводителя опричников при Иване Грозном и главы тайной его службы. История оставила о ней слишком мало свидетельств. Даже точная дата ее рождения неизвестна. Можно предположить, что родилась она в середине 50-х годов XVI века, поскольку стала женой Годунова приблизительно в 1670 г., а девушки той поры выходили обычно замуж в 16-18 лет. Из сохранившихся источников известно, что она была надежной и верной спутницей Бориса Годунова на протяжении всей их совместной жизни. Она была заботливой и любящей матерью их детей –  сына Федора и дочери Ксении.

Сын Годунова – Федор Борисович Годунов, названный так видимо в честь деда, родился в 1689 г.  Имел хорошее по тому времени образование. Вот какое описание оставил о нем князь и писатель XVII века И.М. Катырев-Ростовский[20]: «Царевич Федор, сын царя Бориса, отроча зело чудно. Благолепием цветущ; очи имя велики и черны; лице же бело, млечного белостию блистая; возрастом среду имея, телом изобилен. Научен же без отца своего книжному сочетанию, в ответах дивен и сладкоречив велми; пустотное и гнилое слово никогда из уст его не исхождало; о вере же и о поучении книжном со усердием прилежаше» (http://aminpo.ru/dopoln/stranic/kreml/kreml/_G0030.html). После вступления отца на престол (1598 г.) стал царевичем и наследником царской власти. Привлекался к государственным делам, имея уже в девятилетнем возрасте собственную печать. Регулярно заседал в Государственной думе и принимал послов, среди которых были женихи сестры Ксении – Густав Шведский и Иоанн Датский. По Н.М. Карамзину, он являлся «первым плодом Европейского воспитания в России» (Карамзин 2011:51). Отец готовил его в “просвещенные государи”, хотя, как отмечали некоторые современники, сам являлся редким для русских монархов экземпляром: был абсолютно безграмотным[21]. Однако противники Бориса Годунова распространяли слухи внутри России и за ее пределами о том, что Федор был болезненным юношей и страдал слабоумием[22]. А. К. Толстой, изучивший множество документов, связанных с Борисом Годуновым, в третьей части своей драматической трилогии «Царь Борис» словами отца, обращенными к боярам, так рисует Федора:

«Мой сын, царевич Федор,

Вам здравствует со мной, бояре! Он

Летами млад, но ко святой Руси

Его любовь равна моей. В нем буду

Готовить мне достойного на царство

Приемника. Любить его, бояре,

Я вас прошу!» (Толстой 1987: 295).

Дочь Годунова – Ксения Борисовна Годунова родилась в 1582 г. Вместе с братом получила хорошее по тому времени образование, отличалась красотой и умом. Судя по преданиям, была среднего роста, белая и румяная, с чёрными волнистыми волосами и большими чёрными глазами. Цитируемый уже выше Иван Катырев-Ростовский характеризует ее так: «Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюдного домышления, зелною красотою лепа, бела вельми и лицом румяна, червлена губами, очи имея черны велики, светлостию блистаяся, бровми союзна, телом изобильна, млечною белостию облиянна, возрастом ни высока, ни ниска, власы имея черны велики, аки трубы, по плечам лежаху. Во всех женах благочинийша и писанию книжному навычна, многим цветяше благоречием, воистину во всех своих делах чредима; гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше» (http://borisgodunov.ucoz.ru/index/ksenija-godunova/0-16).  А А.К. Толстой в упомянутой уже трагедии «Царь Борис» пишет о царевне Ксении (со слов бояр и простолюдинов, обступивших трон царя Бориса) следующее: 

«Господь благослови

Тебя, царевна наша! Божья пташка!

Весенний цветик наш!... Касатка наша!

Кто за царя не рад бы умереть?

Но любим мы тебя не за него –

За разум твой! За ласковый обычай!

За тишину! За ангельские очи!

Господь с тобой» (Толстой 1987: 308).

Судя по некоторым источникам, семья Годуновых жила в ладу и согласии. В России после многовековой монополии династии Рюриковичей, в царскую власть вливалась новая свежая кровь. Видно, что сам Борис Годунов, его жена и дети не совсем похожи на тех, кто долгое время стоял у кормила русской власти. Все для России обещало быть совершенно иным, более светлым и открытым. Однако историческое провидение[23] распорядилось так, что династии Годуновых была уготована короткая и трагическая судьба, в которой не последнюю роль сыграли Романовы, воссевшие на излете Великой русской смуты на русский престол на триста лет и четыре года[24].                                                       

                                                         *** 

Справедливости ради, надо сказать, что у Ельцина, как и у Годунова, жена и дочери в его личной и политической жизни были надежной поддержкой и опорой.

Жена Ельцина – Наина Иосифовна Ельцина (до замужества Гирина). Родилась 14 марта 1932 г. В метриках о рождении записана Анастасией, но в семье ее звали Ная или Наина, поэтому в 25 лет сменила в паспорте имя на Наину[25]. В 1955 г. оканчивает строительный факультет Уральского политехнического института, работая затем на различных должностях строительного профиля. В 1956 г. выходит замуж за Б.Н. Ельцина, работавшего тогда инженером-строителем в Свердловске. Как утверждают инсайдерские источники, являлась фигурой, влиявшей на многие решения своего мужа во время его президентства. Ее теперешняя жизнь – “тайна за семью печатями”.

О дочерях Бориса Ельцина – особый разговор, ибо они, как и их мать, играли важную роль в функционировании отца как президента России. Но об этом в нужном месте. А пока лишь краткие биографические сведения.

Старшая дочь Ельцина –  Елена Борисовна Окулова родилась в 1957 г. Странная вещь, но дальнейшие биографические сведения о Елене не удалось найти даже в вездесущей интернетовской электронной энциклопедии «Википедии». Там больше информации о ее муже, который по протекции Ельцина дослужился до заместителя министра транспорта Российской Федерации.

Младшая дочь Ельцина – Дьяченко (Юмашева) Татьяна Борисовна. Родилась 17 января 1960 г. В 1978 г. оканчивает свердловскую школу № 9 с физико-математическим уклоном, ту же что и её сестра Елена. В 1983 г. она уже выпускник факультета вычислительной математики и кибернетики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. С ноября 1983 года по 1994 год работает в конструктором бюро «Салют». С 1994 года – в московском филиале банка «Заря Урала». С 1996 г. по начало 2000 г. года является советником отца – Президента Российской Федерации – и одновременно входит в совет директоров телеканала Общественного российского Телевидения (ОРТ).  В 2000-2001 гг. Татьяна – советник руководителя Администрации Президента России. В настоящее время возглавляет Фонд Первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. В 2009 г. году вместе с мужем и дочерью получает австрийское гражданство. 

В годы правления Ельцина его семья получает и нарицательный смысл. “Семьей” стали называть тот узкий политический клан, который сформировался вокруг президента. Члены этого клана, используя различного рода уловки и под разными соусами (демократизация, либерализация приватизация, монетизация, капитализация и т.п.) присваивали себе принадлежащую ранее всему советскому народу социалистическую собственность, собрав в результате громадные личные состояния. Теперь далеко не секретом является тот факт, что бóльшая часть этих состояний находятся на секретных счетах в оффшорах.                

Раздел четвертый.

Характеристика эпохи до прихода к власти и путь к ней.

                                                        ***

Используя современную терминологию, с именем Ивана Грозного связан процесс модернизации Московского царства. Осуществляется реформа власти: великий князь получает титул царя. С помощью института опричнины[26] реформируются и другие сферы государственного устройства. Россия, хотя и медленно, но все же выходит из стадии средневекового состояния. Однако по сравнению с Европой, где власть монарха, так или иначе, ограничена со стороны феодальной олигархии, Иван Грозный доводит сакрализацию своей власти до высшего предела. Об этом не без доли скрытого сарказма русский историк В.О. Ключевский пишет так: «Иван IV был первый из московских государей, который узрел и живо почувствовал в себе царя в настоящем библейском смысле, помазанника Божия[27]. Это было для него политическим откровением, и с той поры его царственное я делалось для него предметом набожного поклонения. Он сам для себя стал святыней и в помыслах своих создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории своей царской власти. Тоном вдохновенного свыше и вместе с обычной тонкой иронией писал он во время переговоров о мире врагу своему Стефану Баторию, коля ему глаза его избирательной властью: “Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению”[28]… Однако из всех этих усилий ума и воображения царь вынес только простую, голую идею царской власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась не разработанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлеченный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические задачи и потребности государственной жизни и не умел приладить своей отвлеченной теории к местной исторической действительности. Без этой практической разработки его возвышенная теория верховной власти превратилась в каприз личного самовластия, исказилась в орудие личной злости, безотчетного произвола. Потому стоявшие на очереди практические вопросы государственного порядка остались неразрешенными» (Ключевский 2005:390 ).

Эта характеристика Ивана Грозного с явным креном к политическому приговору, является, тем не менее, наиболее мягкой по сравнению с другими, которые давались русскому “царю-злодею” отечественными историками[29]. Приводить каждую из них занятие неблагодарное и не продуктивное. Все они склоняются к одному: правление Ивана Грозного – это череда ничем не оправданных репрессий, граничащих с кровавым террором в отношении не только далеких, но и близких к нему людей. И все это якобы делалось ради установления самодержавной личной власти, которая к концу царствования стала де апофеозом бесправия и деспотизма. Но что действительно лежало в основе всего этого, каких целей достигал Грозный и достиг ли их? Это оставалось вне поля зрения российской историографии.

А между тем, именно Иван VI Грозный был демиургом Российской империи[30]. Для этого он вступил в смертельную схватку с правящим классом Московского царства – высоким боярством. Оно для сохранения своих привилегий всячески противодействовало централизации власти и единству территории страны. По сути, репрессии Грозного были направлены против особо могущественных представителей государственной элиты. По его собственному выражению, он таким образом “перебирал людишек”[31]. О том, что эти “людишки” были людьми не простыми говорит «Синодик опальных царя Ивана Грозного»[32]; это все “вятшие мужи” (лучшие люди) вместе со своими помощниками. В синодике даны их биографии, феодальные статусы и социально-политические претензии. Эти люди, обладая громадными материальными средствами, имели сильное влияние в духовенстве (идеология), во всех приказах (бюрократия), выращивая нужных им и зависимых от них людей. Это была, если так можно выразиться, финансово-военная корпорация, с которой можно было бороться только насильственными методами, что Иван IV Грозный[33] и делал. В противном случае он должен был подчиниться дворянской вольнице, существование которой угрожало не только русской государственности, но и лично самому царю. Однако полностью искоренить и извести государственную порчу в лице высокого боярства “царю-злодею” так и не удалось[34].

В число “людишек”, которых  он “перебирал”, не попали бояре Годуновы и Романовы, между которыми поначалу образовался союз. Он в последствии, скорее всего при возвышении Бориса Годунова в царствовании Федора Иоанновича и уж тем более после его венчания на престол, был нарушен Романовыми и превращен ими в свою противоположность – тайный заговор против “безродного выскочки”, потомка татарских мурз. Да, действительно Борис Годунов в условиях всевластия Ивана Грозного смог успешно прошагать по крутой и скользкой лестнице государевой службы: от рядового опричника до боярина[35]. Еще до своего восшествия на русский престол, будучи фактическим правителем государства при свояке, он прошел, говоря современным языком, стажировку на должность монарха. Произошло это по причине физической и политической немощи сына Ивана Грозного. Его исчерпывающую характеристику мы находим у Ключевского: «…Поучительное явление в истории старой московской династии представляет этот последний ее царь Федор. Калитино племя, построившее Московское государство, всегда отличаясь удивительным умением обрабатывать свои житейские дела, страдало фамильным избытком заботливости о земном, и это самое племя, погасая, блеснуло полным отрешением от всего земного, вымерло царем Федором Ивановичем, который, по выражению современников, всю жизнь избывал мирской суеты и докуки, помышляя только о небесном» (Ключевский 1988:18).

Этот свой собственный зачин к характеристике царя Федора Ключевский дополняет мнениями о последнем Рюриковиче его иностранными и отечественными современниками. Польский посол Лев Сапега сообщает, что «…царь мал ростом, довольно худощав, с тихим даже подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо, сидя на престоле во время посольского приема, он не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу (Ключевский 1988:18).

Швед Петрей замечает, что «…Федор находил удовольствие только в духовных предметах, часто бегал по церквам трезвонить в колокола и слушать обедню. Отец горько упрекал его за это, говоря, что он больше похож на пономарского, чем на царского, сына. В этих отзывах, - замечает Ключевский, - несомненно, есть некоторое преувеличение, чувствуется доля карикатуры. Набожная и почтительная к престолу мысль русских современников пыталась сделать из царя Федора знакомый ей и любимый ею образ подвижничества особого рода. Нам известно, какое значение имело и каким почетом пользовалось в древней Руси юродство Христа ради[36]. Юродивый, блаженный, отрешался от всех благ житейских, не только от телесных, но и от духовных удобств и приманок, от почестей, славы, уважения и привязанности со стороны ближних. И царю Федору придан был русскими современниками этот привычный и любимый облик: это был в их глазах блаженный на престоле, один из тех нищих духом, которым подобает царство небесное, а не земное, которых церковь так любила заносить в свои святцы, в укор грязным помыслам и греховным поползновениям русского человека» (Ключевский 1988:18).

Но на этом Ключевский не останавливается и приводит еще три мнения современников о царе Федоре. Первое принадлежит близкому ко двору князю И.М. Катыреву-Ростовскому:  «…Благоюродив бысть от чрева матери своея и ни о чем попечения имея, токмо о душевном спасении». Второе – безымянному современнику: «…В царе Федоре мнишество было с царствием соплетено без раздвоения и одно служило украшением другому». К этим двум характеристиками Ключевский добавляет, что царя Федора «… называли “освятованным царем”, свыше предназначенным к святости, к венцу небесному. Словом, в келье или пещере, пользуясь выражением Карамзина, царь Федор был бы больше на месте, чем на престоле» (Ключевский 1988:19). Третье мнение принадлежит английскому послу Флетчеру: «…Царевич Федор вырос в Александровской слободе, среди безобразия и ужасов опричнины. Рано по утрам отец, игумен шутовского слободского монастыря, посылал его на колокольню звонить к заутрене. Родившись слабосильным от начавшей прихварывать матери Анастасии Романовны, он рос безматерним сиротой в отвратительной опричной обстановке и вырос малорослым и бледнолицым недоростком, расположенным к водянке, с неровной, старчески медленной походкой от преждевременной слабости в ногах» (Ключевский  1988:20).

И, наконец, сам Ключевский в череде приведенных им характеристик заключает: «В лице царя Федора династия вымирала воочию. Он вечно улыбался, но безжизненной улыбкой. Этой грустной улыбкой, как бы молившей о жалости и пощаде, царевич оборонялся от капризного отцовского гнева. Рассчитанное жалостное выражение лица со временем, особенно после страшной смерти старшего брата[37], в силу привычки превратилось в невольную автоматическую гримасу, с которой Федор и вступил на престол. Под гнетом отца он потерял свою волю, но сохранил навсегда заученное выражение забитой покорности. На престоле он искал человека, который стал бы хозяином его воли: умный шурин Годунов осторожно встал на место бешеного отца» (Ключевский 1988:20).

Да, доверие Годунову со стороны Федора в практических делах было видимо безграничным. Однако поэт и писатель К.А. Толстой в трагедии «Царь Федор Иоаннович» - второй из трилогии, написанной об Иване Грозном, его сыне Федоре и Борисе Годунове, указывает на очень любопытную деталь в разговоре царя с шурином:

«Какой я царь? Меня во всех делах

И с толку сбить и обмануть не трудно,

В одном лишь только я не обманусь:

Когда меж тем, что бело иль черно,

Избрать я должен – я не обманусь» (Толстой  1987:236).

Здесь уместно повторить, что художественное чутье и интуиция порою значат куда больше, чем даже свидетельства современников, которые часто подвержены влиянию политической конъюнктуры и личным пристрастиям. Часто они претендуют на правдивое освещение событий, на их объективную картину и точные указания объективности. Но, как справедливо считает К. Валишевский, «…такие указания, бесспорно, недостаточны, чтобы установить достоверность события, если такая вообще существует в исторической науке» (Валишевский 1989:112)[38].

Этот тезис вполне справедлив и по поводу стереотипа, сложившегося в исторической науке в отношении последнего Рюриковича на русском престоле. Его некоторым образом подвергает сомнению Ф. Шатрова в заметке « 7 фактов о блаженном царе Федоре Иоанновиче». Среди прочего автор сообщает два очень любопытных факта из биографии Федора. Первый:  «Сесть на боевого коня в войне со шведами безынициативного царя заставил Годунов – одним своим видом Федор Иоаннович, якобы, помогал справиться с упрямством знатных князей, возглавлявших русские полки. Мог ли “помешанный” вдохновлять на победы и одержать хоть и частичный, но реванш – вернуть Копорье, Ям, Ивангород и Корелу?» (http://russian.ru). Второй: «Сын не сумел победить в себе отцовскую страсть к кровавым “забавам”: он мог часами наблюдать за кулачными боями или следить за поединками охотников с медведями, зачастую заканчивающихся трагически для двуногих “гладиаторов”» (http://russian.ru). Хорош блаженный! Выходит, что в смиренном Федоре Иоанновиче скрывался хорошо запрятавшийся  бес[39].

Нарисовав внешний и психологический портрет царя Федора, попробуем дать характеристику времени его сидения на престоле, когда все государственные дела вершит тот, кому предстояло сменить Федора на этом престоле. После жесткого, если не сказать жестокого, правления Ивана Грозного, в России устанавливается относительное спокойствие; исторические факты свидетельствуют о стабильном развитии Московского царства в это время. Государственная казна щедро пополняется, крупные войны не ведутся. Не наблюдается никаких протестных социальных движений и даже намеков на смуту.

Важным шагом в укреплении позиций Московского царства, как внутри, так и за его рубежами, становится учреждение патриаршества. Первым русским патриархом Поместным собором избирается митрополит московский Иов. Встает вопрос, почему это не произошло при всемогущем Иване Грозном? Ответ напрашивается один и сам собой. Иван Грозный не мог допустить, чтобы рядом с ним появился высший церковный сан, могущий себя противопоставить ему – “помазаннику Божьему”[40]. Годунов, напротив, появлением на русской земле патриарха, показывает, что сама формула о Божьей помазанности царя не есть абсолют, как и сама власть по своей сути. Можно предположить, что он мыслил смягчить эту формулу, и абсолютная монархия могла бы приобрести черты конституционности намного раньше, чем это произошло триста лет спустя под давлением народных масс при последнем Романове – Николае Втором[41]. Упрек же историков Щербатова и Карамзина, увидевших в установлении патриаршества, в чем Годунов принимал непосредственное участие, “подкрепление себя вообще” и “прямо для достижения престола” (Соловьев 1995:177), можно приписать все тому же желанию романовской историографии принизить достижения Годунова в управлении страной[42].

При царе Федоре в России, но при непосредственном участии Годунова и его покровительстве архитекторам, скульпторам и обычным строителям, развернулось до того небывалое градостроительство. В 1585 г. была построена крепость Воронеж, а год спустя – Ливны. Для улучшения связей центра страны с волжским регионом возводятся такие города, как Самара (1686 г.), Царицын (1689 г.), Саратов (1590 г.). За три года (1589-1592 гг.) был восстановлен г. Елец.

Из социальных преобразований наиболее заметным стало облегчение жизни посадских людей. Торговцы, ремесленники и другой трудовой люд, которые проживали в так называемых “белых” слободах, т.е. в частных владениях крупных феодалов, теперь приравнивались при уплате налога к населению “черных” слобод. Последние платили так называемое “тягло” государству, размер которого со всей слободы был оставлен на прежнем уровне. Это означало, что для отдельного городского жителя он уменьшался. Упорядочивались и отношения между крестьянами и землевладельцами. В ноябре 1597 г. был издан указ об “урочных летах”, по которому бежавшие от господ крестьяне в течение последних пяти лет подлежали сыску, суду и возвращению назад. Бежавшие шесть лет назад под этот указ уже не подпадали. Многие историки увидели в этом указе и затем в отмене Юрьева дня уже в царствование Годунова, зарождение крепостного права. Но, по мнению Ключевского, это мнение можно отнести  “к числу наших исторических сказок” (Ключевский 1987:23).

Политический и управленческий талант Годунова еще при царе Федоре был проявлен им и во внешних сношениях Московского царства.  1595 г. в Тявзине (близ Ивангорода) был подписан мирный договор со Швецией, который подвел черту под войной обоих государств (1590-1593 гг.). В результате к России отошли такие города, как Ивангород, Ям, Кополье и Корела, потерянные еще при Иване Грозном в Ливонской войне.

Если кратко оценивать царствование Федора, когда Россия фактически находилась под управлением Годунова, то это вряд ли лучше получиться, чем это сделал уже цитировавшийся польско-французский ученый Казимир Валишевский – автор книги «Смутное время»: «…Во всяком случае, как внутри, так и извне, правление преемника Иванова было вполне мирно, и страна, после жестоких испытаний в царствование Грозного, обязана Федору как бы перемирием между потрясениями недавнего прошлого и бурей недалекого будущего» (Валишевский 1989:24).

Однако еще за семь лет до воцарения Годунова произошло событие, которое во многом предвосхитило дальнейший ход русской истории и трагический конец несостоявшейся годуновской династии. 15 мая 1591 г. в Угличе загадочно погибает царевич Дмитрий – последний сын Ивана Грозного. Несмотря на проблему законности его престолонаследия (он был сыном шестой жены Иоанна Васильевича, а церковью признавались законными три венчанных ею брака), в общественном сознании царевич Дмитрий рассматривался как будущий после Федора Иоанновича царь. До сих пор смерть царевича Дмитрия окутана мраком тайны. Недруги Годунова – князья Мстиславские, Шуйские, Воротынские, бояре Головины, Колычевы, Романовы при каждом удобном случае пускали в ход слухи том, что зарезали Дмитрия подосланные Годуновым убийцы. Сами же они после совершения этого злодеяния были уничтожены жителями Углича – города, отданного Иваном Грозным младшему сыну и его матери Марии Нагой в качестве удела. Эта версия долгое время в исторической науке существовала как неоспоримая, хотя официально после расследования во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским было признано, что Дмитрий при игре в “ножички” со сверстниками заколол себя сам в приступе “падучей болезни” (эпилепсия), которой он страдал[43].

Много позже в 1829 г. историк М.П. Погодин, обнаружив в архивах подлинник уголовного дела комиссии под руководством Василия Шуйского, доказал невиновность Годунова в гибели царевича Дмитрия. Он убедил некоторых будущих историков, например, С.Ф. Платонова и Р.Г. Скрынникова, что истинной причиной гибели сына Грозного царя был все-таки несчастный случай. Однако семь лет, предшествующих воцарению Бориса Годунова и семь лет его царствования смерть Дмитрия была постоянной удавкой вокруг его шеи, которая до самой кончины Годунова все сильней и сильней затягивалась его врагами. Говорят, что в преступлении смотри, кому оно, прежде всего, выгодно. Так вот в случае с гибелью Дмитрия, она была невыгодна более всех самому обвиняемому[44]. И, напротив, как показало будущее, она была выгодна годуновским недругам, и, прежде всего – боярам Романовым, захватившим, чуть ли не насильственно, царскую власть через восемь лет после Годунова и его сына Федора[45].

С гибелью Дмитрия пресеклась династия Рюриковичей, что до предела обострило борьбу за русский престол. И именно Годунов в этой борьбе принял на себя основной удар. На него русская история как бы возложила мессианскую роль – сдержать надвигающуюся смуту. И будь судьба к нему более благосклонной, в России могла бы установиться династия, обеспечившая иной путь развития страны – более органичный и цивилизованный[46], нежели это происходило три века в романовские времена. Но об этом ниже, в соответствующем этому сюжету месте.

                                                        ***

Эпоха, предшествующая приходу к власти Бориса Ельцина, очень схожа с кануном царствования его тезки. Это также была точка бифуркации российской истории. Сорок лет после Великой Отечественной войны стали для Советского Союза временем великих свершений и столь же великих поражений. Разрушенное Великой Отечественной войной хозяйство было в основном восстановлено за пять лет, тогда как западные аналитики предрекали для этого срок в десять раз больший[47]. Советский Союз долгое время первенствовал в освоении космоса и других формах индустриального развития, особенно в военной сфере. Советский народ вышел из страшнейшей войны сплоченным и готовым на новые свершения. Однако “холодная война” с Западом все больше становилась тяжким бременем для социалистической плановой экономики. К этому надо добавить развенчание Н.С. Хрущевым культа личности Сталина. Процесс десталинизации страны, обернулся процессом ее декоммунизации, о чем сам разоблачитель “отца народов”, конечно, не подозревал, но был хорошо использован недругами Советского Союза. В его жесткую консервативную систему, названную теперь тоталитаризмом, медленно, но верно вползал червь либерализма[48]. Не помогла заморозка треснувшей уже системы, предпринятая в 18-летнее генсексекретарствование Л.Н. Брежнева. Внешне в этот период все выглядело сносно: заметно выросло благосостояние большинства населения страны, произошла разрядка международной напряженности (“холодная война” из открытой стадии перешла в латентное состояние). Однако пристальный взгляд смог бы обнаружить существенные изъяны во многих сферах общественного бытия Советского Союза. Сокращался реальный сектор экономики. Страна все глубже садилась на “углеводородную иглу”. Паритет в ядерном и обычном вооружении сдвигался в сторону превосходства этого вооружения у объединенных в НАТО западных стран. Продолжала вырождаться советская партийно-государственная элита[49], все более применявшая в своей деятельности двойные стандарты[50].

Начало 1980-х годов ознаменовалось уходом в иной мир друг за другом с высших постов государства: Брежнева, Андропова и Черненко. Коммунистическая идеология заметно сдавала свои позиции, уступая место либеральным ценностям[51]. Их активным проводником стал новый генсек Компартии СССР М.С. Горбачев[52]. В 1987 году на пленуме ЦК КПСС  им была провозглашена новая государственная политика, получившая название “перестройка”. 

Чтобы не нарушить структуру данной работы, охарактеризовав непосредственного предшественника Годунова – царя Федора Иоанновича – остановимся и на персонаже российской истории, кто стал предтечей  второго нашего героя – Бориса Ельцина.

Итак, Михаил Сергеевич Горбачев – происхождения самого классического в советской оценке социальной благонадежности. Из крестьян[53]. Родился 2 марта 1931 г. в селе Привольное Ставропольского края. В школьные годы он работает в колхозе комбайнером[54] (за перевыполнение плана награждается орденом Трудового Красного Знамени). По окончании средней школы с серебряной медалью, приезжает в Москву и поступает в Московский Государственный университет на юридический факультет. Там возглавляет комсомольскую организацию[55], а в 1952 г. вступает в члены КПСС.  Будучи еще студентом, Горбачев в 1953 г. женится на студентке философского факультета МГУ Раисе Максимовне  Титаренко. В1956 г. у молодой пары рождается дочь Ирина. Специальность юриста видимо не стала для юноши Горбачева привлекательной, и его дальнейшая карьера уверенно начинает цвести на партийной ниве. Секретарство становится основным видом его дальнейшей деятельности. 1956 г. – он первый секретарь городского комитета комсомола Ставрополя.  Без отрыва от политической деятельности в 1967 г. заочно заканчивает Ставропольский сельскохозяйственный институт[56]. При поддержке Первого секретаря Ставропольского крайкома, члена Политбюро Ф.Д. Кулакова, Горбачев как на крыльях воспаряет по краевой служебной лестнице. В 1966 г. он уже в должности первого секретаря Ставропольского горкома КПСС. Через два года Горбачев уже второй секретарь Ставропольского крайкома, а еще через два года он уже на высшей точке краевого масштаба – становится первым секретарем крайкома партии. Его статьи о пользе внедрения так называемого “ипатовского метода” (бригадный подряд) в сельское хозяйство, публикованные в центральной прессе, позволяют ему стать одним из идеологов политики партии в сельском хозяйстве. Таким образом, сельскохозяйственная эпопея  становится для Горбачева хорошим трамплином для дальнейшего взлета на вершину партийно-государственной иерархии. Решающим этапом этого взлета можно считать его избрание в 1971 г. в члены Центрального Комитета КППС, что позволяет ему стать и членом Верховного Совета СССР. В 1978 г. умирает один из секретарей ЦК КПСС Кулаков – бывший благодетель Горбачева по Ставропольскому краю. Как известно, “свято место пусто не бывает”. И действительно, на месте почившего оказывается М.С. Горбачев. С чередой смертей генеральных секретарей ЦК КПСС – Брежнева, Андропова и Черненко – наступает “звездный час” Горбачева. В борьбе за высшую власть он сплачивает вокруг себя своих сторонников – молодых секретарей Центрального Комитета КПСС Е.Г. Лигачева, Н.И. Рыжкова, Э.А. Шеварднадзе и других. Заручившись их поддержкой, а также благосклонностью со стороны А.А. Громыко – самого влиятельного на то время члена Политбюро – М.С. Горбачев на мартовском пленуме ЦК КПСС 1985 года избирается Генеральным секретарем ЦК КПСС[57].

У него, еще молодого человека, как говорится в крыловской басне, “в зобу дыханье сперло”. Ему показалось, что освобождение от пут плановой экономики и внедрение в жизнь свободы слова приблизят страну к лучшим образцам западного мира[58]. Предложенная им программа либерализации страны, получившая название “перестройка” (теперь это слово стало нарицательным) постепенно начинает набирать обороты[59]. Прозападные настроения Горбачева становятся очевидными, как во внутренней, так и в международной политике. Внутри страны с подачи зарубежных советников и местных либералов от экономики в социалистическое плановое хозяйство сначала исподволь, а затем и открыто встраиваются методы и механизмы псевдокапитализма (торговые биржи и кооперативы). Все отчетливей советскую финансовую систему вторгается американский доллар. Провозглашенное “ускорение” развития страны все больше напоминает движение корабля без “руля и без ветрил”. Средства массовой информации, захваченные либерально настроенными и откровенно прозападными журналистами, открыто и безнаказанно занимаются демонизацией исторического прошлого России, особенно ее советского периода[60]. Эти действия способствуют вызреванию внутренних этнонациональных противоречий, вылившихся в открытые кровавые конфликты (Нагорный Карабах, Сумгаит, Баку, Фергана, Грузия, Литва и другие).

Словом, Советский Союз в результате горбачевской перестройки к концу 1980-ых годов, если использовать боксерскую терминологию, оказывается в нокдауне. Внутри страны властвует стихия псевдорыночных отношений, которые, надо сказать честно, становятся возможными по причине деградации коммунистической идеологии. Она, сначала латентно, а потом почти открыто, особенно в диссидентских кругах, признается ложной и даже вредной. Ее место активно под  маской демократии занимает идеология буржуазного общества, проводниками которой становятся внешние и внутренние силы. Первые – это раннее запрещенные, а теперь получившие официальную аккредитацию в стране различные западные средства зарубежной массовой информации[61]. Вторые – это выросшая из отечественного диссидентства “пятая колонна”[62], которая сплачивается вокруг нового класса отечественных нуворишей.  Получает распространение целая сеть отечественных газет и журналов[63], развернувших умелую пропаганду против старой коммунистической идеологии и за новый либеральный образ жизни. Страна скатывается к хаосу[64] во всех областях общественной жизни, чем пользуются местные партийные и государственные элиты на всех уровнях: от союзных до автономных республик. Особенно активно в этом отношении проявляют себя лидеры Грузии и Прибалтийских республик. Они провоцируют население на антисоветские выступления, два из которых закончились кровопролитием: в Тбилиси (1989 г.) и Вильнюс (1991 г.).

 Становится ясно, что без экстраординарных мер остановить все более набирающую сил вакханалию деструктивных сил невозможно. Но теперь, по прошествии около тридцати лет, можно с определенностью сказать, что с таким лидером, как Горбачев, Советский Союз был обречен[65]. Его попытки остановить процесс распада страны были похожи на тушение пожара бензином. Вместо того чтобы действовать решительно и жестко в отношении деструктивных сил, он пытается установить с ними диалог, что стало похожим на “сидение на двух стульях”[66], то есть оставаться в двух парадигмах сразу – социалистической и квазикапиталистической.

Эта двойственность поведения Горбачева проявляется и во внешней политике Советского Союза. Она напоминает шашечную игру в поддавки. Так называемое “новое мышление” на практике оборачивается сдачей позиций Советского Союза в области паритета с Западом различных типов вооружений[67]. В результате такой политики происходит  объединение двух Германий, что в будущем, как мы теперь видим, скажется расширением НАТО на восток[68].

К концу 1980-х годов партийно-государственный и общественный кризис в Советском Союзе достигает своего апогея, что подталкивает процесс развала так называемого “социалистического лагеря”. И первую скрипку в этом процессе играет Польская Народная Республика[69]. Прежде всего, используется негативная историческая память поляков в отношении всего русского, и накопленная с ее помощью энергия разрушает и без того слабые социалистические основы польского государства[70].

В стране в 1980 г. на судоверфи Ленина[71] в Гданьске не без помощи извне создается польское объединение профсоюзов «Солидарность». Оно, запрещенное в 1982 г. во время Военного положения, введенного в стране последним коммунистическим лидером Польши  Войцехом Ярузельским[72], до 1988 г. существует в подполье. Основателем и лидером «Солидарности» до его избрания Президентом постсоциалистической Польши провозглашается электрик гданьской судоверфи Лех Валенса. Польский пример подхватывается другими сателлитами Советского Союза, и дальнейшая его судьба, оказывается в руках его политических лидеров. Во главу угла встает исключительно субъективный фактор, поэтому исторически объективной и фатальной неизбежности распада СССР не было, как это считают отечественные либералы и зарубежные аналитики[73].

Политический кризис в Советском Союзе еще больше усиливается после отмены на Съезде народных депутатов СССР (5 февраля 1990 г.) шестой статьи Конституции страны о руководящей роли КПСС и установления многопартийной системы. Но окончательно и кардинально вопрос о существовании СССР становится судьбоносным 12 июня 1990 года, когда первым Съездом народных депутатов РСФСР принимается «Декларация о государственном суверенитете РСФСР». На этом же съезде Борис Ельцин с помощью либерально настроенных партийно-государственных деятелей избирается Президентом РСФСР[74]. После этого события по территории СССР дружными шагами проходит парад суверенитетов союзных республик. Их население на местных референдумах высказываются за независимую государственность[75], хотя еще в марте 1991 г. на общесоюзном референдуме те же люди высказались за сохранение Советского Союза (около 76 %)[76].

Потеряв бразды правления, М.С. Горбачев на правах президента СССР в бессильном отчаянии пытается приостановить процесс распада единой страны. Собрав 14 ноября 1991 г. в своей подмосковной резиденции Ново-Огарево[77] лидеров союзных республик; он договаривается с ними о создании нового государственного образования на конфедеративной основе под названием “Союз суверенных государств (ССГ)”[78]. В конце этой встречи Борис Ельцин торжественно заявляет: «Договорились, Союз будет!». Дальше же, как это обычно происходило в его политической практике, он делает все, чтобы сохранить свои собственные политические интересы, но не интересы страны. В результате провала выступления (18-21 августа 1991 г.) Государственного комитета по чрезвычайному положению СССР (ГКЧП)[79], Ельцин инициирует встречу в Беловежской Пуще с лидерами Украины и Белоруссии – Кравчуком и Шушкевичем. Там 8 декабря 1991 г. были подписываются соглашения о прекращении существования Союза Советских Социалистических Республик (СССР) как субъекта международного права и образования на его месте Содружества Независимых Государств (СНГ)[80]. 25 декабря 1991 года (католическое Рождество) Горбачев по телевидению сообщает теперь уже бывшему советскому народу: «Я прекращаю свою деятельность на посту президента СССР»[81].

Советский Союз таким образом “почил в Бозе”[82]. И в этом событии конца XX в., равном геополитической катастрофе не только для СССР, но и для всего, мира, активное, если не решающее участие, принял Борис Николаевич Ельцин.

                                                        ***

Заканчивая раздел о канунах прихода к высшей власти обоих Борисов – Годунова и Ельцина – следует напомнить об их сходствах и различиях. К сходствам следует отнести то, что это был глубокий разлом в истории России, когда любые незначительные факторы, влияли на дальнейший вектор развития страны (точка бифуркации). Менялись не просто эпохи, а целые исторические эры. В прошлое уходило то, что для общественного сознания казалось незыблемым и вечным. На глазах исчезали все бывшие ориентиры, и будущее становилось зыбким и туманным. Именно в такие времена как никогда усиливается роль субъективного фактора, что и продемонстрировали оба наши героя.

Но если Годунов своим служением в царствовании Федора Иоанновича делал все для того, чтобы создать все возможное для относительной экономической и социально-политической стабильности России[83], то Ельцин, выражаясь русской поговоркой, вел себя в стране как “слон в посудной лавке”. Борясь за личную власть, он своими действиями продолжал усиливать историко-социальный кризис в СССР, вызванный горбачевской перестройкой. Используя непоследовательность во внешней и внутренней политике ее инициатора, он делал все, чтобы кризис в борьбе за власть сыграл ему на руку. При этом на алтарь этой борьбы он “ничтоже сумняшеся” положил судьбу страны