Это Екатеринбургские уроки: О союзе храма, больницы и школы

Роман Носиков

Екатеринбург — прекрасный русский город. Может быть, поэтому на нем так ярко и отражаются все наши проблемы и комплексы.

Уникальное сочетание скверов и православных храмов, рабочих традиций и традиций криминальных (то и другое называется «Уралмаш»), перемигивающихся «Ельцин-центра» и Храма-на-Крови делают этот город одновременно и уникальным, и поучительным для всех нас. Тамошние противоречия — очень яркие, а это значит, что за ними удобно наблюдать.

Екатеринбург, протесты в котором стали предметом внимания всей страны вплоть до президента, за последнее время преподал нам несколько важных уроков. Я взял на себя смелость сформулировать их. Не настаиваю на том, что сказанное мною — истина в последней инстанции, но, по крайней мере, это неплохой повод для серьезного разговора.

Урок первый. Легитимные решения на местном уровне

Позиция протестующих заключалась в том, что, принимая решение о постройке храма на участке сквера, городские власти не поинтересовались мнением горожан. Власти же апеллировали к тому, что все законные процедуры были соблюдены: общественные слушания проведены, проект согласован, экспертизы пройдены.

Беда в том, что если мы проверим на правдивость тех и других, то выяснится, что обе стороны правы.

Это как? А вот так.

Ваш покорный слуга уже сталкивался с процедурой общественных слушаний, когда на месте нашего леса хотели проложить шоссе. Мало того, что процедура там такова, что всем, кто хочет выразить свое мнение, зачастую просто не удается проголосовать. Так еще и право голоса о судьбе каких-то территорий имеют не только те люди, которые на этих территориях живут, но и те, кто на этих территориях работает.

В результате у администрации имеется почти бесконечный ресурс из бюджетников и сотрудников аффилированных с администрацией организаций, чтобы завалить местных жителей массой и продавить любое решение. В моей старой колонке на «Однако» я описал, как это выглядит на деле.

Делался этот закон, естественно, для удобства. Ну, удобно же, разве нет? Но цена этого «удобства» в том, что любое, я подчеркиваю — любое решение с применением процедуры таких «слушаний» законно и нелегитимно одновременно.

То есть вместо общественного договора этот механизм производит субстанцию, на которую слетаются, словно мухи, различные протестуты, суетенеры, мойшенники, шизанутые активисты, блогерки, ловцы покемонов и майданные скакуны. И в этом тонет любая возможность в штатном порядке найти истину и компромисс — все то, ради чего и пишут законы.

В итоге решать вопрос куска земли на Урале приходится лично президенту.

Так стоит ли это «удобство» всего того ора, истерики, неадекватности, вранья, конфронтации, драк и позора, что мы видели? Или все же лучше сделать не как «удобно», а как надо?

Урок второй. Принуждение к фильтрованию

Как вы, наверное, помните, уважаемые друзья, не так давно в России был принят так называемый «закон Клишаса» — о борьбе с фейковыми новостями. Отечественные интеллектуалы очень много шутили по поводу того закона.

    «Никто не собирается отнимать у пропаганды право врать (не только для красоты) — напротив, цель состоит в том, чтобы создать для журналистики режим, при котором становится опасно опубличивать правду» — писал в марте Леонид Никитинский

Ну, и все такое прочее.

Противостояние в Екатеринбурге постоянно подогревалось, истерия и ненависть конфликтующих сторон разжигались и пристегивались вбросами.

Согласно инфографике, распространяемой изданием «Сноб», в России в месяц строят 90 храмов, одновременно закрывая по девять больниц, по 69 библиотек и по 95 школ. И если с библиотеками, в принципе, все понятно — в цифровой-то век, — то с больницами и школами все несколько интереснее.

Другие издания приводят еще более удручающие цифры. Говорится, со ссылкой на Росстат, про 26,3 тысяч закрытых в России школ за последние два десятилетия.

Разве это не ужас? Разве не пора уже бежать на баррикады, чтобы спасти своих детей от этого режима, который строит только храмы, а школы — закрывает? Неясно, правда, зачем правительство каждый год отчитывается о постройке новых школ. Так ведь можно сорвать план по погублению образования.

А еще непонятно, почему, по сведениям из того же Росстата, буквально пару лет назад был достигнут новый рекорд по числу школьников в стране — 15,5 млн человек, что оказалось почти на миллион больше, чем годом ранее. Как увеличение количества учебных мест коррелирует с закрываемыми школами?

И полное непонимание наступает, когда выясняется, что, по выкладкам статистиков, число школ в России неуклонно падало начиная с позднего Сталина. А единственный кратковременный рост пришелся, как ни странно, на ельцинскую эпоху.

Ситуация проясняется, когда обращаешься к частностям: за прошедшее после войны время число сельских школ уменьшалось значительно быстрее, чем городских. Очевидно, что из-за урбанизации и укрупнения.

Те же самые процессы происходят и сегодня. Это особенно заметно в спальных районах городов-миллионников: еще несколько лет назад в них насчитывалось по паре десятков школ, а теперь все они, продолжая работать, превращены в филиалы двух-трех головных учебных заведений. То есть формально число школ в таких микрорайонов снизилось драматически, а по факту все они работают, как прежде, и прирастают новыми зданиями.

С поликлиниками, кстати, такая же ситуация.

А тут еще и бюджеты на образование и здравоохранение постоянно растут. Школы и детсады, поликлиники с больницами объединяются в образовательные и медицинские центры. Почти пропали очереди к врачам. В школах современного типа дети получают не только школьное образование, но и дополнительные образовательные услуги: хор, самбо, моделирование, программирование, «Юный химик» и так далее.

Знают ли об этом люди, рисующие картинки про «храмы вместо школ»?

Хороший вопрос. Мне кажется, что это должен установить суд. Чтобы на процессе было произнесено одно из двух: «Просите меня, люди, я дурак и ничего не знаю, бес попутал, я случайно!» или «Суд установил, что обвиняемый умышленно распространил заведомо ложную общественно важную информацию с целью…» и так далее.

Нет, не надо тюрьмы. Штраф. Ложь должна оцениваться как телеграмма — познаково. Чем больше вранья — тем выше ценник.

Думаю, что всякие инфографики с «исследованиями проблем образования» должны тянуть на хороший компьютер. Тысяч на сто рублей.

Урок третий. Вера без дел

Но на этих картинках, как мы помним, — не одни только школы и больницы. Там еще и храмы — именно их креативные авторы противопоставляют социальным объектам. Дескать, вместо тяги к знаниям — молитва, а вместо здоровой жизни — пост с покаянием.

Но вот, скажем, раньше монастыри и храмы ценились не только тем, что там покрестят, повенчают и отпоют. Они были центрами образования, науки и медицины. Этим практически доказывалась христианская любовь к людям.

    «Апостол Иаков в своем послании писал: «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: «ты имеешь веру, а я имею дела»: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут» — Иак. 2:14—19

Я полагаю, что эту старую традицию нужно возродить. Чтобы каждый идущий в храм или мимо знал, что там — не только кадила, свечки и правильные красивые слова. Там красивые и правильные дела. Там дети получают уроки программирования, там есть ветеринар, там — касса взаимопомощи.

Любовь к людям не бывает абстрактной, она всегда имеет воплощение. Если не имеет — значит нечего воплощать. Нам, кажется, нужно больше жизни в нашей вере — тогда и трепета будет меньше.