Человек и общество: Есть ли альтернатива «демократии» и правам «человека»

Илья Свободин

Новые идеи без опоры на традицию – утопия ведущая к неминуемой катастрофе, а традиция без новых идей – мертвый груз цементирующий отсталость. Концепция «этархии» сочетает традиционную идею правления лучших ради общего блага (традиция, ведущая свое начало с античных времен и прерванная появлением либеральной демократии) с последними достижениями социальной мысли. Концепция нацелена на решение главной задачи политической философии – найти способ обеспечить появление и последующее воспроизводство высоконравственной политической элиты. До сих пор эта задача не была решена ни теоретически, ни практически.

Универсальные права человека – одна из самых вредных идей, когда-либо пришедших в голову политическому мыслителю. Вызванное к жизни исторической необходимостью, их изобретение одновременно оказалось серьезной моральной ошибкой. Неотъемлемые, неотчуждаемые, естественные и т.п. права означают, что общество должно гарантировать каждому своему члену определенные возможности, не гарантированные или даже не существующие в природе, для начала – жить, иметь собственность и свободу. За какие заслуги? Просто так, ни за что.

Очевидная нелепость идеи видна сразу: даже самого «неотъемлемого» права – на жизнь – лишены не только приговоренные к смерти, но и солдаты, полицейские, все занятые на опасных работах. Но дело не в этой технической детали. В чем главная ошибка? Люди не равны, а значит равных прав быть не может. Почему люди не равны? Обычно ссылаются на природные данные. Это верно лишь отчасти: важнее, что люди не равны морально. Говоря прямо, есть хорошие люди, а есть плохие – точно также как есть добро и есть зло. Это самоочевидная истина, она не нуждается в доказательстве. Другая самоочевидная истина: самое замечательное общество созданное самыми прекрасными людьми исчезнет, если хорошие люди окажутся неспособны сохранить его. Отсюда следует самоочевидный вывод: только хорошие люди имеют право управлять обществом, в том числе определять права других.

Все это – банальные, давно известные истины, о которых даже неловко говорить. В чем с ними проблема? Никто не знает как достоверно отделить хороших людей от плохих. Это можно сделать только в самых примитивных, вопиющих случаях – и тогда плохих людей наказывают. Именно для этого существует уголовное право. Но достаточно ли уголовного права для построения хорошего общества? Очевидно нет. Однако более тонкий моральный анализ оказался людям до сих пор не под силу. Ни философия, ни религия, ни наука так и не сумели дать убедительного ответа на «детский» вопрос – что такое добро и что такое зло? А без надежной моральной шкалы выстроить единственно верную – моральную – иерархию людей невозможно.

Однако, как говорят, правильно поставленный вопрос – половина ответа. Более того, вторая половина вполне может оказаться ближе, чем мы привыкли думать. Социальная этика предлагает ныне если не точный ответ, то вполне правдоподобное направление поиска. Лучшие те, для кого высшая ценность – общее благо, кто способен преодолеть собственный и групповой эгоизм. Отсюда и возможный критерий: только хорошие люди способны честно достигнуть согласия и открыто заключить общий договор, эгоисты всегда предпочтут сговор против остальных, обман и насилие. Однако этот критерий слишком абстрактный чтобы быть легко реализованным на практике.

Этика нуждается в помощи политической теории, которая должна предложить практическое решение. Увы, выросшая из Эпохи Просвещения либеральная демократия, хоть и опирается на теорию «общественного договора», не имеет с договором ничего общего. Именно эта, давно пережившая свой век политическая модель – одна из решающих причин нынешнего плачевного состояния общества. Задуманная как средство реализации свободы и справедливости, как противоположность тирании наследственной аристократии, она выродилась в ширму для другой, худшей тирании – аморальной олигархии, враждебной не только образу жизни и культуре подвластных, но и самому их существованию.

Почему это произошло? Почти все фундаментальные положения как либерализма, так и представительной демократии оказались теоретически несостоятельны и практически неработоспособны. В частности:

    1. Свобода трактуется как эгоистичное своеволие, по сути как свобода любых форм эксплуатации сограждан, кроме самых примитивных. Ирония в том, что в либерализме индивидуальная свобода эгоиста – высшая ценность, т.е. не что иное, как «общее» благо. Зло обьявлено добром!
    2. Демократический процесс, формальное избрание власти, порождает не «легитимную власть», а диктатуру наиболее влиятельной части общества – обладающей превосходящими избирательными возможностями. Причины очевидны, однако с точки зрения этики уже сам метод выборов неверен, поскольку является насилием большинства над меньшинством. Кроме того, важно кто выбирает. Если хорошие еще могут выбрать лучших, плохие всегда выберут худших. Эгоисты, в частности, выберут самых эгоистичных.
    3. Политический плюрализм означает свободу политического насилия и способствует образованию групп, нацеленных на захват ресурсов и возможностей влияния, на экономическое, культурное и идеологическое доминирование. Свобода «политической борьбы» раскалывает общество, ставит крест на самой идее общественного согласия.

Эти ошибки не только дискредитируют идею общественного договора, но и морально оправдывают захват власти эгоистичными группами, что неизбежно ведет к появлению олигархии, эксплуатирующей остальное общество. В итоге, паразиты оказываются обладателями не просто равных, а фактически больших прав, чем продуктивные члены общества. Либеральная демократия не способна создать политический процесс гарантирующий свободу и справедливость. Необходима политическая модель на основе настоящего, а не фиктивного общественного договора.

Концепция Общества Доверия (HTS, «etharchy») предлагает новый, альтернативный подход к этой задаче. Концепцию HTS можно назвать метаполитической, поскольку находясь на стыке моральной и политической философии, она описывает не конкретное устройство политической сферы, а ее общий нормативный фундамент. В чем суть концепции? Начнем с очевидного: цель и смысл политической сферы общества – общее благо, именно ради этого принимаются законы и работают высшие должностные лица. Соответственно доступ в нее должны иметь только люди способные видеть общее благо и ставить его выше личного. Следующий тезис не менее очевиден: общее благо может быть достигнуто только путем договора, консенсуса – в этом смысл слова «общее». Договор, в свою очередь, требует взаимного доверия. Именно здесь пролегает граница между достойными и теми, кому доверить заботу об общем благе нельзя ни при каких условиях.

Общественное доверие означает три вещи. Каждый участник политической сферы верит, что:

    1. всеми другими участниками движут идеалы общего блага,
    2. они способны непредвзято оценивать чужие аргументы и находить компромиссы,
    3. они будут неукоснительно следовать принятым решениям.

Эгоист на это все не способен – он видит в других таких же эгоистов, врагов и конкурентов, ему нет смысла следовать договору. Но как распознать эгоиста? Эгоизм многолик: это не только примитивные жадность и зависть, но также злоба и высокомерие, невежество и беспринципность, идеологический и религиозный фанатизм, клановая и этническая лояльность, членство в тайных сообществах. И это не говоря уже об эгоизме клиническом: психо- и социопатии.

Проблему доверия можно решать по-разному. Общество Доверия решает ее единственным этичным путем: честной оценкой политической дееспособности каждого гражданина. Для этого вводится особый этический суд, который как наделяет политическими правами, так и лишает их в случае этического проступка. В основе суда лежат три принципа: общедоступность, открытость и формальность, а сама процедура представляет собой что-то вроде многоступенчатого экзамена, даже испытания – ведь важны не столько слова человека, сколько его дела. Результат оценки ведет к неравенству прав, однако в отличие от других социальных моделей фактическое правовое неравенство отражает добродетель граждан, а не их способность к сговору, обману и насилию.

Граждане, облеченные по результатам испытания общественным доверием – истинная моральная элита – подписывают Общественный Договор (аналог конституции) и тем формально принимают на себя ответственность за благополучие общества. Практическая организация работы политической сферы, чьей частью является суд, есть предмет постоянного улучшения и поэтому заранее нельзя сказать как она будет выглядеть. Граждане выберут ту форму политического устройства, которая покажется им наиболее удобной, будет оптимально соответствовать традициям и культуре.

Важным условием правильной работы модели является принцип невыгодности: неравенство политических прав не должно приводить к социальному расслоению или имущественному неравенству – в ином случае в политическую сферу обязательно захотят проникнуть те, кто этих прав недостоин. Этот принцип кажется утопичным и даже парадоксальным – как участие в управлении обществом может быть невыгодно? Однако эта утопичность кажущаяся, ведь движущая этичными людьми забота об общем благе как раз и означает, что они пекутся не о своих личных интересах, а об общих, и делают это добровольно и бескорыстно. Но значит ли это, что политическая деятельность – что-то вроде общественной нагрузки? Нет конечно. Как и любая работа, она должна оплачиваться, вопрос только в том, что компенсация не должна быть чрезмерной. Этичным людям важна не материальная компенсация, а моральное удовлетворение и именно оно, включая гордость за успехи страны, является конечным результатом их деятельности: принадлежать к лучшим и вести страну к процветанию – высокая честь.

Как конкретно проверяется гражданская зрелость человека вопрос дискуссионный. Разработаны обещающие подходы, о которых есть смысл говорить отдельно, однако первое требование – и к соискателям прав, и к участниками дискуссии – глубокое понимание этики и безусловная приверженность ее принципам. Участники дискуссии – это участники договора и взаимное доверие им необходимо уже на этом, начальном этапе.

Откуда возьмется доверие сейчас, в расколотом либеральном обществе, где у каждого собственные цели, идущие вразрез друг с другом? Этика считает общественное доверие следствием осознания и усвоения сущности общего, одного на всех блага. Именно общее благо, общий интерес открывает людям глаза и научает их видеть в другом соотечественника, а не врага или конкурента. Но разве общее благо не противоречит личным целям? Нет. Ставить собственные цели можно только если общество позволяет это делать, если оно достаточно свободно. А значит свободно выбранные личные цели должны укреплять и улучшать общество, приносить пользу всем – в этом смысл свободы. Тем не менее общее благо не следует называть «свободой» – понятие свободы слишком расплывчато. Участникам дискуссии необходимо сформулировать Общее Благо в Общественном Договоре ясно и конкретно. Тогда, будучи осмысленным и положенным в основу ценностной системы человека, оно обьединит людей, станет гарантией взаимопонимания и доверия.

Не приводит ли замена либеральной «свободы» выборочным доверием и вытекающее неравенство прав к тому, что общество формально утрачивает статус свободного? Напротив, именно этархия реализует истинную свободу – ведь граждане подчиняются законам, которые приняли сами. Более того, она гарантирует свободу не только тем, кто имеет политические права. У каждого человека изначально есть выбор – выбрать Общее Благо и стать полностью свободным, полноценным членом общества со всеми правами и обязанностями, или выбрать «свободу от политики» и следовать законам принятым другими.

...Проверенную веками социального опыта, несправедливо забытую мудрость полезно повторить. «Универсальные», «естественные» и любые другие права человека, сами собой упавшие с неба – красивая, но ошибочная идея, которая давно отыграла свою историческую роль, утратила моральную силу и стала тормозом развития общества. Права надо заслужить, ради них надо прикладывать усилия – и из результатов этих усилий складывается неравенство людей. Это и моральный, и естественный закон. Разница между моральным и естественным в том, что первое требует высоких устремлений, идеалов заставляющих людей стать лучше – честнее, культурнее, ответственнее. Без таких идеалов в дело вступает животная природа гомо-сапиенса, право заменяется силой и наверху оказываются не лучшие, а худшие – те, кто озабочен не общим, а собственным благом, кому чуждо само понятие «общественного» договора.

Отличить одних от других трудно, но теоретически возможно, а главное – практически необходимо. Людям свойственно менять мир, и хорошие люди стараются сделать его лучше. Первые из неизбежных вопросов стоящих перед ними звучат приблизительно так:

    • Каковы наши цели и идеалы? Как их можно сформулировать в нашем общественном договоре?
    • Каковы критерии приверженности нашим целям и идеалам? Как с их помощью отделить достойных договора от тех, кто не хочет или не может посвятить себя общему делу?

Поиск ответов на эти вопросы помогает выявить общую моральную «систему координат», что в итоге порождает доверие и позволяет организовать честное сотрудничество, отвергнув тех, кто сеет рознь, недоверие и вражду. Искомые ответы, вероятно, потребуют пересмотра некоторых привычных истин, зато при удачном стечении обстоятельств они вполне могут лечь в основу нового национального проекта или, как минимум, помочь лучшей части общества сформировать его новое, здоровое моральное ядро, без которого ни выход из нынешнего кризиса, ни правильная организация политической сферы невозможны.