О проекте Размещение рекламы Карта портала КорзинаКорзина Распечатать
Новости

Путь России в XXI веке: Необходим ли иностранный капитал?

Добавлено: 05.12.2021


Корнеев Валерий

иностранный капитал

Уважаемые коллеги, продолжаю постатейную публикацию работы «Классовое соТРУДничество – путь России в XXI веке»

Многим развивающимся странам бывает трудно накопить достаточно сбережений для удовлетворения собственного спроса на инвестиции. Учитывая это, кажется очевидным, что любой дополнительный капитал, который они могут привлечь со стороны стран, имеющих избыточные сбережения, должен пойти во благо. Развивающиеся государства обязаны, по утверждению злых самаритян, открыть свои рынки, чтобы деньги могли идти потоком.

Выгоды от свободного международного перемещения капитала, как считают неолиберальные экономисты, не ограничиваются ликвидацией «разрыва в капитале». Если деньги поступают в проекты с максимально возможной прибылью в глобальном масштабе, это повышает общую экономическую эффективность. Свободное движение денежных средств, кроме того, рассматривается как распространение «лучших методов» правительственной политики и корпоративного управления. Иностранные инвесторы просто уйдут, если странами и компаниями не будут эффективно управлять127. Некоторые даже высказывают мнение, что такие «побочные выгоды» окажутся даже важнее прямых выгод, которые становятся следствием более эффективного помещения капитала128.

Иностранный капитал, поступающий в развивающиеся страны, состоит из трех основных элементов: грантов, займов и инвестиций. Гранты – это деньги, выделяемые (часто на определенных условиях) другой страной и именуемые международной экономической помощью или официальной помощью развитию (ОПР). Займы подразделяются на банковские ссуды и облигации (правительственные и корпоративные)129.

Инвестиции состоят из «портфельных вложений», когда подразумевается, что акции принесут прибыли, и прямых иностранных инвестиций, при которых доля приобретается ради постоянного влияния на управление фирмой130.

В последнее время среди экономистов-неолибералов распространено мнение, что международная экономическая помощь неэффективна, в то время как другие уверены, что «правильная» помощь (то есть такая, которая не мотивирована в первую очередь соображениями геополитики) работает131. Займы и портфельные вложения тоже попадают под атаку из-за высокой волатильности132.

Банковские ссуды печально известны как раз своей непостоянностью. Например, в 1998 году все банковские займы развивающимся странам составляли 50 миллиардов долларов; после ряда финансовых кризисов, разразившихся там (в 1997 году –в Азии, в 1998-м – в России и Бразилии, в 2002-м – в Аргентине), они на ближайшие четыре года стали отрицательными (в среднем –6,5 миллиарда долларов); однако к 2005 году они уже на 30 % превышали уровень 1998 года (67 миллиардов). Хотя капиталовложения посредством облигаций не столь изменчивы, как банковские ссуды, они тоже подвержены серьезным колебаниям133. Портфельные вложения по волатильности превосходят облигации, хотя уступают банковским ссудам134.

Эти движения капитала не просто непостоянны: обычно они поступают и уходят в самый неподходящий момент. Когда экономические перспективы развивающейся страны считаются хорошими, в нее может прийти избыток иностранного финансового капитала, что временно поднимает стоимость активов (например, цены на недвижимость, акции) выше их реальной стоимости, что приводит к появлению пузырей.

Когда все идет плохо, часто как раз из-за надувания этих пузырей иностранный капитал уходит (чуть ли не весь), что усугубляет экономическую ситуацию. Такое «стадное поведение» наиболее ярко проявилось во время азиатского кризиса 1997 года, когда иностранный капитал массово покинул рынки, несмотря на хорошие долгосрочные перспективы соответствующих экономик (Кореи, Гонконга, Малайзии, Таиланда и Индонезии)135.

Разумеется, такое поведение (оно называется проциклическим) распространено и среди внутренних инвесторов. Действительно, когда дела идут плохо, многие местные вкладчики, используя инсайдерскую информацию, часто покидают внутренний рынок еще до иностранцев. Но воздействие стадного поведения зарубежных акционеров гораздо выше по той простой причине, что финансовые рынки развивающейся страны очень невелики по сравнению с теми суммами, которые постоянно циркулируют в международной финансовой системе.

Индийский фондовый рынок – крупнейший в развивающемся мире, но составляет менее одной тридцатой фондового рынка США136, нигерийский – второй по величине в Черной Африке, – и это менее одной пятитысячной американского рынка. Фондовый рынок Ганы – 0,006 % рынка США137. То, что считается каплей в море активов богатых стран, может оказаться настоящим потопом, разрушающим финансовые рынки бедных.

Учитывая это, неудивительно, что последние чаще страдают от финансовых кризисов с тех пор, как по требованию злых самаритян в 1980–1990-х годах открыли свои рынки капитала. Согласно исследованию двух ведущих историков экономики в период с 1945 по 1971 год, когда мировые финансы не подвергались либерализации, в развивающихся странах не знали, что такое банковский кризис, однако было зафиксировано 16 валютных и один «двойной кризис» (банковский и валютный одновременно). Между тем с 1973 по 1997 год развивающийся мир пережил 17 банковских, 57 валютных и 21 двойной кризис138. И это не учитывая крупнейших финансовых кризисов, произошедших после 1998 года (самые яркие примеры – Бразилия, Россия и Аргентина).

Волатильность и процикличность международных финансовых потоков приводят к тому, что даже такой энтузиаст глобализации, как профессор Джагдиш Бхагвати, предупреждает об опасностях так называемого фанатического международного финансового капитализма139. Даже МВФ, который в течение 1980–1990-х годов подталкивал развивающиеся страны к открытию рынков капитала, недавно изменил свою риторику по этому вопросу, практически перестав выступать в поддержку этого процесса140. Сейчас организация признает, что:

    «Преждевременное открытие баланса движения капитала… может пойти во вред, поскольку структура поступлений может стать неблагоприятной, и страна станет уязвимой для резкой приостановки движения денежных средств или перенаправления их потока»141

«Мать Тереза» иностранного капитала

Поведение международных финансовых потоков (займов и портфельных вложений) резко контрастирует с поведением прямых иностранных инвестиций. Последние в 1997 году составляли 169 миллиардов долларов для развивающихся стран142. Несмотря на финансовую нестабильность в развивающемся мире, с 1998 по 2002 год этот показатель даже чуть повысился – в среднем до 172 миллиардов в год143. Помимо стабильности, прямые иностранные инвестиции, как считается, приносят не только деньги, но и много других вещей, способствующих росту экономики. Сэр Леон Бриттан, бывший британский комиссионер Евросоюза, так охарактеризовал ситуацию:

    «Прямые иностранные инвестиции – это источник дополнительного капитала, вклад в здоровый внешний баланс, основа повышения производительности, дополнительной занятости, эффективной конкуренции, рационального производства, переноса технологий и источник управленческих ноу-хау»144.

Таким образом, выгоды от прямых иностранных инвестиций выглядят совершенно очевидными. Они стабильны, в отличие от других форм притока иностранного капитала. Более того, они не только приносят деньги, но и повышают производительные способности, поскольку влекут за собой более передовую организацию работы, навыки и технологии.

Неудивительно, что прямые иностранные инвестиции едва ли не обожествляются – их считают чуть ли не «матерью Терезой иностранного капитала», как однажды иронически заявил Габриэль Пальма, известный чилийский экономист. Но и прямые иностранные инвестиции имеют свои ограничения и несут некоторые проблемы.

Во-первых, хотя прямые иностранные инвестиции и оставались очень стабильными во время финансового кризиса в развивающихся странах в конце 1990-х – начале 2000-х, это правило не стоит распространять на все периоды и страны145.

Если в стране открыты рынки капитала, прямые иностранные инвестиции быстро становятся «ликвидными» и могут тотчас покинуть ее. Как указывается даже в публикации МВФ, иностранная дочерняя компания может использовать свои активы, чтобы взять ссуду во внутренних банках, обменять деньги на иностранную валюту и вывести их; родительская же компания может отозвать внутрихозяйственный заем, выданный дочерней (это тоже считается прямой иностранной инвестицией)146.

В крайних случаях большая часть выданных прямых иностранных инвестиций может уйти по таким каналам, что мало укрепит позиции страны-получателя в области валютных резервов147.

Также прямые иностранные инвестиции не всегда служат стабильным источником валюты. Они могут оказать даже отрицательное влияние на валютные резервы страны-получателя, поскольку не только приносят деньги, но и создают на них дополнительный спрос (например, при импорте сырья и оформлении иностранных ссуд).

Конечно, они могут (но не всегда) создать еще один приток валюты в результате экспорта, но получит ли страна больше денег, чем потратит, – вопрос спорный.

Вот почему многие стремятся контролировать доходы и расходы в иностранной валюте тех зарубежных компаний, которые совершают инвестиции (например, какую часть товаров необходимо направлять на экспорт, какую долю сырья требуется приобретать на местах)148.

Еще один недостаток прямых иностранных инвестиций – создание возможности для «трансфертного ценообразования» транснациональными корпорациями, действующими более чем в одной стране.

Это практика, при которой дочерние компании завышают или занижают цену таким образом, чтобы доходы оказались самыми высокими у тех фирм, которые работают в странах с наименьшими ставками налогов на прибыль предприятий. И когда говорится о завышении или занижении цен, это действительно так. Отчет организации Christian Aid содержит такие примеры экспорта по заниженным ценам, как поставка телевизионных антенн из Китая по 40 центов за штуку, пусковых установок ракет из Боливии по 40 долларов, бульдозеров из США по 528 долларов; зато ножовочное полотно поставляется из Германии по 5485 долларов за штуку, японские щипчики якобы стоят 4896 долларов, а французские гаечные ключи – 1089 долларов149. Это классическая проблема транснациональных корпораций, но в наши дни она резко обострилась в связи с ростом числа налоговых гаваней, в которых отсутствуют или крайне малы налоги на прибыль. Компании могут серьезно снизить свои налоговые обязательства, переведя большую часть активов фиктивной фирмы, зарегистрированной в офшорных зонах.

Можно возразить, что страна – получатель инвестиций не должна жаловаться на трансфертное ценообразование, поскольку без прямых иностранных вложений налогооблагаемый доход вообще не был бы получен. Однако это непорядочный аргумент.

Все организации используют производственные ресурсы, которые предоставляет правительство на деньги налогоплательщиков: дороги, сеть телекоммуникаций, работников, которые получили образование и обучение на рабочем месте на средства государства. Поэтому если дочернее предприятие транснациональной корпорации не платит «честный» налог, то оно практически наживается на стране, в которой располагается.

Даже если говорить о технологиях, навыках и управленческом ноу-хау, которые должны приносить прямые иностранные инвестиции, то и здесь не все так однозначно: «Несмотря на теоретическое предположение о том, что прямые иностранные вложения приносят максимальные выгоды среди всех потоков капитала, оказалось, что засвидетельствовать эти выгоды не так-то просто». И это говорится в публикации МВФ150.

Почему так происходит? Дело в том, что разные типы прямых иностранных инвестиций оказывают различное влияние на производство.

Когда мы говорим о прямых иностранных инвестициях, большинство из нас представляет себе, как Intel строит новый завод по производству микрочипов в Коста-Рике, а Volkswagen закладывает новую сборочную линию в Китае. Это так называемые гринфилды, то есть проекты с нуля.

Во многих случаях прямые зарубежные вложения подразумевают, что иностранцы покупают уже существующую местную компанию. Это называется браунфилд, то есть реконструкция объекта151. Инвестиции второго типа составляют более половины всех мировых прямых иностранных вложений с 1990-х годов, хотя для развивающихся стран этот процент будет ниже по той простой причине, что там не так много фирм, которые иностранцы хотели бы приобрести.

В 2001 году инвестиции типа браунфилд составляли целых 80 % от прямых капиталовложений в мире152.

Инвестиции типа браунфилд не создают новых производственных мощностей. Так, когда General Motors купила корейского автопроизводителя Daewoo в результате финансового кризиса 1997 года, она просто заполучила уже существующие заводы и стала продавать те же автомобили, разработанные корейцами, но под другим названием. Однако подобные капиталовложения все же могут привести к росту производственных мощностей. Это произойдет, если они принесут новые методы управления или привлекут более квалифицированных инженеров. Однако нет никакой гарантии того, что это действительно осуществится.

В некоторых случаях прямые иностранные инвестиции типа браунфилд совершаются с явным намерением не тревожиться по поводу повышения производственных мощностей приобретаемой компании. Инвестор может купить предприятие, которое, по его мнению, недооценено на рынке, особенно в период финансового кризиса, и управлять им по старым лекалам, пока не найдет подходящего покупателя153.

Иногда прямой иностранный инвестор может даже активно разрушать существующие производственные мощности, занимаясь «выводом активов». Например, когда испанская компания Iberia в 1990-е годы приобрела несколько латиноамериканских авиалиний, она заменила собственные старые самолеты новыми латиноамериканскими. В результате некоторые из приобретенных компаний со временем обанкротились из-за плохого послужного списка и высокой стоимости обслуживания устаревшего авиапарка.

Конечно, важность прямых иностранных инвестиций для принимающей экономики не ограничивается тем, что эти вложения делают для конкретного предприятия. Данная организация нанимает местных работников (которые могут овладеть новыми навыками), покупает сырье у местных производителей (которые в процессе могут познакомиться с новыми технологиями), оказывает «демонстрационный эффект» на местные фирмы (показывая им новые техники управления или снабжая познаниями в области зарубежных рынков). Такое воздействие известно как эффект пространственного распространения. Оно действительно повышает производственную мощность страны в долгосрочной перспективе, и недооценивать его не стоит ни в коем случае.

К сожалению, эффект пространственного распространения возникает не всегда. Бывает даже так, что транснациональная компания организует «анклавное» производство, при котором все сырье импортируется, а местные работники занимаются только сборкой, что не развивает у них новых навыков. Более того, даже если эффект пространственного распространения действительно имеет место, он может быть незначительным154.

Вот почему правительство стремится усилить его, ставя эксплуатационные требования, касающиеся, например, переноса технологий, местных компонентов или экспорта155.

Очень важное воздействие (которое, однако, часто игнорируется) прямые иностранные инвестиции оказывают на внутренних конкурентов – настоящих и будущих.

Появление на внутреннем рынке транснациональной корпорации в результате прямых иностранных инвестиций может разорить национальные фирмы, которые «созрели бы» до успешной деятельности, если бы не были вынуждены преждевременно бороться за выживание.

Результатом может стать и задержка возникновения внутренней конкуренции. В таких случаях производственные мощности повышаются в краткосрочной перспективе, поскольку дочернее предприятие транснациональной корпорации, занимающее место нынешних и будущих национальных фирм, обычно действует эффективнее, чем они. Однако уровень производственной мощности, которого страна может добиться в перспективе, становится ниже.

Дело в том, что транснациональные корпорации, как правило, не выносят самые ценные производства за пределы родной страны, о чем я подробнее буду говорить позже. В результате образуется четкий потолок, которого дочернее предприятие может достичь в долгосрочной перспективе.

Если бы Япония либерализовала прямые иностранные инвестиции в свою автомобильную промышленность в 1960-е годы, то Toyota сейчас определенно не производила бы никакого Lexus. Эта компания либо перестала бы существовать, либо, что более вероятно, стала бы успешным дочерним предприятием какого-нибудь американского производителя.

Итак, учитывая все это, развивающаяся страна вполне резонно может отказаться от краткосрочных выгод прямых иностранных инвестиций, чтобы ее собственные предприятия в долгосрочной перспективе смогли стать конкурентоспособными на высоком уровне.

Это достигается либо запретом, либо ограничением на прямые иностранные вложения в соответствующие сектора экономики156.

Это та же самая логика, которая лежит в основе политики защиты новых отраслей промышленности: страна отказывается от краткосрочных выгод, которые сулит свободная торговля, чтобы в перспективе выйти на более серьезные производственные мощности. Именно поэтому большинство историй экономического успеха связаны с регулированием прямых иностранных инвестиций, часто в самой строгой форме.






© 2005-2019 Интернет-каталог товаров и услуг StroyIP.ru

Екатеринбург
Первомайская, 104
Индекс: 620049

Ваши замечания и предложения направляйте на почту
stroyip@stroyip.ru
Телефон: +7 (343) 383-45-72
Факс: +7 (343) 383-45-72

Информация о проекте
Размещение рекламы