Столичная двадцатка

Ожидаемый на воскресных выборах результат Алексея Навального уже трактуется некоторыми наблюдателями чуть ли не как революция – правда, в чисто электоральном смысле. Вот она – победа протестного движения, оппозиционный кандидат набрал чуть ли не пятую часть голосов. Между тем история столичных выборов позволяет говорить лишь о давно сложившейся, но подзабытой традиции.

Кампания по выборам мэра Москвы в очередной раз продемонстрировала то, какая короткая память у современного гражданина. По крайней мере у тех, кто уже считает эпоху, когда не было социальных сетей, доисторическими временами. Именно в такие времена – всего 10 лет назад – и прошли последние выборы московского градоначальника. Пауза образовалась вследствие того, что в 2004 году были ликвидированы выборы глав субъектов Федерации. И наступило затишье, из которого теперь пытаются сделать почву для мифотворчества.

В первую очередь этим занимаются, конечно, сторонники Алексея Навального. И главный их миф – небывалая поддержка кандидата среди всех честных людей: второй тур гарантирован – 25, 30, нет, 35% за «не врать и не воровать». Между тем все опросы общественного мнения фиксируют поддержку Навального в районе 15–20%, и ни о каком втором туре речи не идет. Потому что рейтинг Навального не появился из ниоткуда – у него есть вполне понятные составляющие как субъективного, так и объективного характера. К последним относится в том числе и история московских выборов.

«Кампания Навального шла в льготных условиях, и поэтому можно оценить, что он приобрел сам, а что, как говорится, досталось по наследству»
Почти два десятилетия возглавлявший столицу Юрий Лужков трижды избирался. В 1996 году прошли его первые и самые триумфальные выборы (в 1991 году он был избран вице-мэром, но уже через год занял мэрское кресло) – он получил 88%. Конкуренции там практически не было – Лужкова переизбирали вместе с Ельциным, и все силы были брошены на битву за Кремль. К тому же Лужков взял к себе в качестве кандидата в вице-мэры одного из руководителей московских коммунистов Шанцева – и только самые стойкие анпиловцы выставили своего кандидата, депутата городской думы Ольгу Сергееву, набравшую 5% голосов.

В декабре 1999 года против еще более укрепившегося Лужкова (который одновременно шел во главе списка партии «Отечество» на думские выборы) либералы во власти выставили Сергея Кириенко, лидера только что созданного СПС. Это было время буйного расцвета многопартийности и борьбы за власть на всех ее уровнях, но и одновременно, как казалось, период наивысшей популярности Лужкова в городе. Но в условиях конкурентных выборов – участвовали восемь кандидатов – Лужков набрал «всего» 70% голосов. Сергей Кириенко – чуть больше 11%, а бывший глава управления делами президента Павел Бородин – 6%.

Кампания 2003 года действительно стала для Лужкова последней – на это же очень рассчитывал и его основной конкурент на тех выборах миллиардер Александр Лебедев. Он надеялся получить достойный результат и через несколько лет при поддержке Кремля сменить Лужкова на Тверской. У Лебедева не получилось ни то, ни другое – он набрал почти 13% против 75% у Лужкова. Герман Стерлигов получил 3,6%, а более 7% проголосовали против всех кандидатов (это были самые малочисленные столичные выборы – всего четыре претендента).

То есть на двух московских выборах, прошедших на рубеже веков, была какая-то конкуренция, притом что у Лужкова был огромный авторитет, назвать Кириенко и Лебедева статистами очень сложно. Конечно, было и использование административного ресурса, в котором, впрочем, в тот момент Лужков не особо и нуждался, так что его подчиненные накручивали и мешали конкурентам скорее по привычке, демонстрируя свое рвение. В результате основной конкурент мэра получал 11–13%. Вкупе с 7% проголосовавших в 2003 году «против всех» (сейчас, как известно, такой графы нет) получается 20% – это условный протестный электорат в столице на то время.

И в этом состоит объективная составляющая рейтинга Навального – точнее, того среза, на значительную часть голосов которого он мог рассчитывать в том случае, если бы он занял нишу главного оппозиционного кандидата. А то, что он ее займет, было ясно уже в момент освобождения его из изолятора в Кирове.

«Фактически большую часть рейтинга Навальному нарастила его судебная кампания. Она уже одна подняла его до прошлого уровня Кириенко без всяких усилий со стороны Навального. Если бы не было этой судебной истории, Навальному пришлось бы довольствоваться позицией Митрохина», – считает вице-президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов.

Дальше включался уже субъективный фактор, то есть то, что Навальный мог сделать сам. В чем принципиальное отличие нынешних выборов?

Не только в том, что это первые выборы московского мэра, в которых участвуют все парламентские партии, а тому же непарламентскому Навальному даже помогли пройти фильтр, но и в том, что в этой кампании очень мало рекламы и агитации за действующего мэра и очень активная работа одного из претендентов, а именно Навального. Сетевые методы организации кампании, рекрутинг волонтеров, сбор пожертвований, многочисленные встречи с избирателями, баннеры и листовки, упор в агитации на социальные сети, работа в метро – все новые и хорошо забытые старые наработки, копившиеся у изголодавшихся по выборам политтехнологов, разом вылились на головы столичных обывателей.

Вдобавок власть, демонстративно сделавшая ставку на конкурентные выборы, еще и закрывала глаза на нарушение законодательства – незаконные листовки и баннеры, конечно, изымались, но не становились поводом для снятия с выборов.

Кампания Навального действительно шла в льготных условиях – и поэтому можно оценить, что он приобрел сам, а что, как говорится, досталось по наследству.

Личным вкладом Навального в собственный результат являются две вещи: харизма и политизация кампании. Не то чтобы Навальный был таким уж ярким харизматиком, но на фоне Лебедева и уже тем более Кириенко он смотрится.

Но все же главный прирост Навальному дает не симпатия поклонников к его персоне, а антипатия к Владимиру Путину, которой в тяжелой форме страдают очень многие из тех, кто проголосует 8 сентября за блогера и адвоката. Именно на привлечение антипутинского электората Навальный и делал ставку – вся кампания строилась на том, что «он пришел, чтобы спасти страну от банды в Кремле».

По расчетам его продюсеров, противников президента в Москве должно быть очень много – действительно, Путин получил в столице самый низкий результат по стране – 47%, а олигарх Прохоров набрал 20%. И либеральная московская интеллигенция поддерживает Навального не только всеми силами своей души и медиаресурсами, но, конечно же, и голосованием. Среди того миллиона голосов, что получит Навальный, вклад болотных антипутинцев будет очень заметным. Послевыборные опросы дадут точную оценку мотивации голосовавших за Навального, и будет неудивительным, если выяснится, что большая часть их голосовали из-за «личной неприязни» к президенту страны.

Что получается в сухом остатке? Ожидаемый результат Навального – до 20% – действительно совпадает с обычным протестным голосованием на выборах столичного мэра. И одновременно он же равняется результатам антипутинского либерального голосования на выборах президента. Эти круги хоть и пересекаются, но не одинаковы. И Навальный смог взять какую-то часть от городского протестного избирателя и дополнить ее голосами радикальных либералов-антипутинцев.

Оставшаяся часть протестных избирателей Москвы уйдут к Мельникову и Митрохину. При этом участие Мельникова, первого кандидата-коммуниста на выборах московского мэра за последние 18 лет, окажет влияние на общий рост протестного электората в городе – за счет того, что он соберет еще и голоса тех коммунистов, кто раньше вообще не ходил на выборы или же голосовал за Лужкова.

Мог ли в принципе Навальный выйти за пределы 20%?

«Можно сказать, что Навальный был обречен на то количество голосов, которые ему предсказывают соцопросы, – считает Абзалов. – Он ведь не претендовал на «территорию» Собянина, чей электорат – 60–65%. Он не предпринял никаких шагов для привлечения этой аудитории».

«Навальный сам запер себя в так называемом электоральном гетто. Если бы он захотел его расширить, Навальному нужно было бы перестать быть либералом, – говорит профессор НИУ-ВШЭ Олег Матвейчев. – Но он сам занял ту же электоральную нишу, более того, я бы сказал, слишком открыто рекламировал свою приверженность идеям Чубайса, Гайдара, Кириенко и всей прочей либеральной «тусовки» 90-х годов».

По словам политолога, перестать быть либералом Навальному было бы не сложно, достаточно лишь высказаться по ключевым вопросам: проблемам в Сирии, гей-парадам или хотя бы по Сноудену.

«Если бы Навальный заявил, что американцы безобразно ведут себя по отношению к Сирии, он набрал бы значительно больше голосов, – предположил эксперт. – Но не может Навальный себе этого позволить, потому что ему сразу поступит звонок от американского посла. Дескать, парень, ты чего-то там ошибся, заблудился, что ли?»

Также Навальный не может высказаться ни в поддержку Сноудена – опять же это не сходится с официальной позицией США, ни против гей-парадов – здесь уже «вспыхнет» Евросоюз, скажут: «Нет, это не наш парень, мы от него отказываемся!»

Матвейчев напомнил, как Европа набросилась и начала травить Елену Исинбаеву после ее высказывания о положении людей нетрадиционной сексуальной ориентации в России: «Представьте, если Навальный скажет что-то подобное! Его ведь там за бугром считают своим будущим Ющенко и Саакашвили. Поэтому не может Навальный позволить себе массу вещей, которые бы повысили его популярность в российском народе, тогда ведь от него отвернутся и Америка, и Европа. Так что Навальный вынужден оставаться в своем маленьком электоральном гетто».

«Лужков никому на выборах высунуться лишний раз не давал, – говорит Матвейчев. – У него была очень авторитарная политика даже на выборах. А Навальному, можно сказать, дали порезвиться. Однако если «дали порезвиться», это не значит, что рейтинг должен обязательно возрасти: можно дать человеку выйти на площадь и покуражиться, можно не дать, но ведь это не значит, что если ему дали выйти на площадь, он сразу станет суперпопулярным, прямой зависимости здесь нет. Так и с Навальным. Ему дали возможность выступить, дали простор для агитации. Ну и что? У него ведь идеи непопулярные. Либеральные идеи в нашем обществе имеют очень ограниченное количество носителей».